Некромант. Такая работа

Все они лучше знали, как надо и в какой стороне от них лежит правда, добро и народное счастье. Я бы дорого заплатил за такую уверенность. Я очень хотел, чтобы парень выжил, пока думал, что это невозможно. Но теперь, когда это произошло, мне уже не казалось, что это лучший вариант.

— Эй, не отключайся, я все еще здесь! — Лиза помахала рукой у меня перед глазами. — Так как ты?

— Бывало и хуже, — сказал я. Почти честно. — Пожрать, помыться, выспаться — и оклемаюсь. Немножко перенапрягся. Но в целом все в порядке.

— Точно? — недоверчиво переспросила Лиза.

— Ну, может, еще в телек потупить, — добавил я. — Рашид очень вовремя появился.

— Рашид никогда не появляется не вовремя, — хмыкнула она.

Но продолжать не стала. И так было понятно, что он спас мне жизнь, а за это можно простить наличие чертовой прорвы мелких недостатков.

Я шел домой.

Было близко к полудню, все вокруг сверкало, и у метро наверняка уже собрались орды торговцев шаурмой и дешевым шмотьем. Я чувствовал себя дохлым, как выпотрошенная рыба. Я даже жрать не хотел, настолько вымотался. Но я был жив.

Я собирался добраться домой, влезть под горячий душ и долго там торчать. Так долго, как только смогу. Парень, которого мы подобрали, беззаботно дрых на заднем сиденье Марькиной машины. Рашид был уверен, что он проспит до завтрашнего утра. И только тогда его надо будет кормить и утешать.

Утешать — это его словечко.

Я просто не знал, как это можно назвать иначе. Мне нечасто приходится говорить людям: «Извини, брат, это очень плохая новость, но ты не умер и тебе придется как-то с этим смириться». Может быть, где-то и есть курсы психотерапевтов для самоубийц, но я на них не ходил.

Я вообще не тот парень, которого зовут, когда у кого-то разбивается сердце.

Но я был здорово виноват перед ним и не знал, что с этим делать. Поэтому просто уточнил у Марьки, куда она денет парня, и, услышав, что за ним присмотрит Рашид, пошел к выходу.

Я надеялся, что он все еще там есть.

В этот момент что-то коснулось моего плеча, и я едва не заорал, одновременно отпрыгивая. Да уж, нервы ни к черту. Сзади стоял Босс. Он виновато улыбался, протягивая мне конверт.

Не знаю, как я удержался и не вмазал ему с разворота. Не потому, что я на него злился, или не из-за какой-нибудь еще эмоциональной фигни. Просто у людей не бывает глаз на жопе. Даже у тех, кто больше похож на чудовище, чем на живого человека. Понимаете, мало ли кто мог оказаться у меня за спиной.

Я только обернулся. Честно, я больше ничего не сделал. Но Боcc резво отступил на пару шагов назад. Вероятно, в тот момент я не очень похож был на Мистера Улыбку.

— Вы бы меня лучше сейчас не трогали, — мрачно сказал я. — Что еще?

— Вы забыли деньги, — ответил он.

У него лицо отливало желтизной, как у покойника. Я взял конверт и пошел на стоянку, а он остался стоять и смотреть мне вслед. Сам не знаю почему, но мне показалось — он не хотел, чтобы я сваливал. Еще полчаса назад он был эффективным менеджером в привычном мире. Сейчас у меня за спиной был парень, которому уволенный им мертвый таджик едва не отгрыз башку.

У Босса дрожали руки. На его месте я бы пошел и нажрался, потому что больше с этим все равно ничего нельзя было сделать. Я проверял.

В конверте лежало ровно шестьдесят тысяч рублей — симпатичными красненькими купюрами. Моя доля. Во всяком случае, он оказался порядочным человеком. И то хлеб.

Мне надо было сделать еще пару вещей. Зайти в магазин, потом — в банк, чтобы заплатить за электричество. И начать наконец разыскивать курортного обожателя Марины. Еще неплохо было бы доехать до Селиверстова с его набором свежих фотографий, но, может быть, не сегодня. Серьезная культурная программа, ничего не скажешь. А у меня тупо сил уже не оставалось, чтобы выполнить хотя бы один ее пункт.

Не как следует выполнить.

Хоть как-нибудь.

Макс сидел на бордюре и методично оттирал снегом кровь с куртки. Не самый мощный пятновыводитель, кто бы спорил, но всяко лучше, чем вообще ничего. Кроме того, свежая кровь отчищается лучше уже засохшей.

— Забросишь меня домой? — спросил я.

Все, чего я сейчас хотел, — это побыть в одиночестве. За дверью, запертой изнутри. Никаких людей. Никакой нежити. Ничего. Весь мир мог идти к черту. И оставаться там хотя бы до завтра.

Нет ничего плохого в том, чтобы быть социопатом. Главное, чтобы ты сам понимал, откуда растут уши у твоего нежелания видеть других людей. Когда знаешь причину, гораздо легче справиться с последствиями. Сейчас меня можно было запихать в кладовку и запереть дверь — я бы слова дурного не сказал.

Макс молча кивнул и пошел заводить машину. Он как-то чувствовал моменты, когда не стоит задавать вопросов. Не потому, что ответы на них — это такая уж тайна. А потому, что иногда тупо нет сил бессмысленно сотрясать воздух. И так понятно, что, если он спросит: «Ты как?» — я отвечу: «Сдох». Он сам такой же был, просто привык самостоятельно доносить себя до своей норы, что бы ни случилось. И уже там дохнуть. Предварительно закончив все, что непременно требуется закончить.

Так многие делают, между прочим.

Натурально, герои, я считаю.