Некромантия. Задачи и упражнения

– Теперь смотри. – Пальцы врастопырку корзинками сложил и будто воздух от себя оттолкнул. Усыпанные цветами кусты мотнулись, и с них горошинами во все стороны порскнул свет, очертив фигуру Альвине. Какой-то дурной жук врезался Эфарелю в глаз, и он совсем даже по-человечески ругнулся бездной. Посмотрел своими дивными глазами. Было светло от луны и от взбудораженных светлячков. Некоторые уже прекратили метаться, сели обратно на куст и теперь казалось, что в чашечках цветов тлеют золотистые искры.

– Ты плачешь. Это было так ужасно?

– Это было очень красиво, ты – очень красивый…

– Ты тоже очень красивая, – в тон мне отозвался Альвине и голову на бок склонил. Нашел, кем любоваться.

– Почему у меня все не как у людей? – я стерла воду с лица.

– Ты ведьма, а у ведьм все всегда не так, даже если все именно так и должно быть, – непонятно ответил он.

– Я согласна.

– С чем, звездочка?

– Я принимаю твое предложение, Альвине Эфарель, – сказала я и зажмурилась, чтоб не видеть прекрасных глаз с оттенком затаенной грусти, – давай поженимся.

– Митика, не нужно, не решай в порыве обиды, – он присел рядом и взял мои мокрые от слез руки в свои, достал платок, аккуратно и осторожно вытер. Достал другой, будто у него в кармане пространственная дыра в ящик с платками, и потянулся к лицу. Я мотнула головой, и он просто вложил платок мне в руки. – И потом, это немного жестоко с твоей стороны, так говорить. Ведь я и согласиться могу.

Темные ресницы опустились, скрывая взгляд. Я вздохнула.

Раздались шаги, с жасмина снова посыпались светлячки, а из тени появился Халатир собственной персоной.

– Мало того что пришел, куда гостям запрещено, так еще и девушку до слез довел. Наказать тебя, тьен Эфар?

– Я и так наказан, нолдор Фалмарель.

– И то верно. Поэтому я пойду показать ей Золотой лес вместо тебя, раз ты за триста лет так и не научился обращаться с девами. Мироздание жестоко карает за женские слезы.

– Разве это не про слезы эльве поговорка?

– Она веда, они пришли в мир раньше нас. Идемте Митика, пусть этот грубиян остается здесь один.

– Альвине?

– Иди, я подожду.

Мне не очень то хотелось идти куда-то с Халатиром. Если Эфареля, которому (мрак и тьма!) триста лет, еще можно было понять, то что творится в голове у этого представителя дивного народа – вообще за гранью. Интересно, сколько лет ему?

– Думаете Арен-Тан здесь только из-за вас?

Я не ожидала, что он заговорит, и запнулась. Халатир поддержал. Его руки были холодными. Не так, будто он замерз, а как у вампира.

– Зачем же еще? Он ясно дал понять.

– О, конгрегация любит совмещать приятное с полезным. Вообще-то им нужен наследник Эфар. Иногда. Все дело в привратных лентах. Умельцев, которые их наносят, Арен-Тан в их числе, в мире было четверо. И Альвине. Четвертый недавно умер. А они парами работают.

– Но он же чистый свет, а привратная лента – это темное руническое плетение!

– Кто вам этих глупостей наговорил? Это плетение на Изначальной речи. Знаки вовсе не темные, они просто отражают в другой плоскости. А Альвине мало того, что, как вы сами сказали, – чистый свет, так еще и голос имеет с нужной модуляцией. Привратную ленту именно что поют и именно светом. Так что, Митика, при самом дурном стечении обстоятельств, он вам сам эту прелесть в паре с Арен-Таном и напоет. Прошу…

Халатир сделал приглашающий жест и пустил вперед желтого, как луна, светляка. Из заросшего плющом проема дохнуло влагой, и мне живо вспомнилась пещерка оракула.

– Оракул в другой стороне, – растянув губы в улыбке, сообщил Фалмарель, – а это просто красивый грот.

– Зачем вам мне его показывать?

– Затем же, зачем Альвине привел вас к границе Золотого леса, чтобы утешить и сделать что-нибудь приятное.

Еще несколько светляков взмыли вверх и блики заплясали на матовых и прозрачных, больших и бисерно мелких сталактитах, усеивающих свод грота и стены. Волшебно.

– Мне жаль, что так вышло на балу, я слышал вашу боль. И его боль тоже, – сказал Халатир и прочел, будто пропел:

Теплее света мне твоя любовь,

Нужнее света.

Живи, а я - как-будто

Буду.

Где-то.

Я вздрогнула от эха, отозвавшегося голосом Альвине, утешавшего меня на балу: “Дыши… Я здесь, я всегда здесь… буду… где-то…”

– Но я только глашатай в руках судьбы, – продолжил Фалмарель. – Оракул хотел вас видеть, а Голос уже не может надолго покидать источник. Моему сыну было предречено найти счастье после смерти, а мне – написать и отправить два письма с одинаковым текстом. А затем сделать кое-что еще. Я был уверен, что вы придете в Фалмари-мар с Мареком Холином, а наследник Эфар – один или не приедет вообще. Но вышло наоборот. Причем Альвине как раз прибыл с подходящей парой, вы – нет. Кажется, я уже это говорил.

– Как так, я ему в пару подхожу, а он мне не подходит? Как со счастьем быть?

Халатир рассмеялся, смех хрустальными бусинами разбежался по гроту:

– Счастье, Митика, это когда тот, кто вам не подходит, к вам не подходит.