Некроманты

Там озирался по сторонам уже приземлившийся Колька. Другу не терпелось рассказать, поделиться, похвастаться! Даньке не терпелось еще больше – ухватить, почувствовать, впитать Колькино счастье. Такое живое и озорное, такое емкое. Такое… Колькино. Даня так щедро черпал из внутреннего источника, помогая девушке и птенцу, что теперь глоток чистого, как колодезная вода, наполненного солнцем счастья был для него лучшим средством восстановить силы.

– Вставай! – Данька терял терпение. – А не то тот всемогущий дядька…

Какой именно «дядька» и чем он был на его, Данькин взгляд, «всемогущ», мальчик уточнить не успел: девчонка, с ужасом оглянувшись на аэродромную метеостанцию, вскочила на ноги.

Замерла, приготовившись упасть, вскрикнув от боли. Шагнула – неуверенно, едва не раздавив птицу, что держала в руках.

Но Данька был готов и к такому повороту событий: сдерживая желание броситься к другу, он успокаивал девчонку:

– Сколько тебе лет-то?

– Двадцать, – девушка сделала еще шаг. Потом еще.

«А по ощущениям, – неуверенно подумал Данька, – моложе меня».

Девушка шагнула в четвертый раз. А потом и вовсе затанцевала вокруг распластавшегося на траве красного купола…

– Точно, моложе! – Данька все-таки не вытерпел – отобрал у нее птенца. – После верну!

И помчался туда, где ярко-ярко полыхало Колькино счастье.

* * *

– Ты даже не представляешь! – друг так и светился.

Он был неправ. Данька представлял, и еще как. Представлял и ощущал – его, Колькиными, чувствами. И это вот, несравнимое ни с чем: «Уже первый пошел. А теперь второй… Осталось всего два человека; я – следующий. Третий пошел. Четвертый… Обрез. Неужели я – снова туда? Да, конечно! Я – смелый мальчишка, и… шаг! И нет ничего лучше свободы и полета…»

А еще – ветра, что гудит и раздувает его щеки.

И толщи неба, синего-пресинего; и солнца, что пронизывает ее!

И так жаль, что нет рядом Даньки.

И так прекрасно, что можно будет с ним поделиться, а он – обязательно разделит и поймет…

Все это Данька впитывал, переживая, словно собственное, накипевшее солнечной синевой в мальчишеской душе.

– …А потом нас дернуло, и парашют раскрылся! Как мы летали под куполом!!! Он, – Колька поискал глазами тандем-мастера и, не найдя, вцепился взглядом в Даньку, – он закладывал такие виражи… Ух!.. Откуда, кстати, птенец?

– Из лесу, вестимо, – Данька улыбнулся смене настроения, такой характерной для Кольки.

– Пристроил? – Друг деловито осматривал коричневую с белым пичугу. – Дрозденыш, так?

– Ага, – Данька не стал показывать, что так и не удосужился изучить названия птиц. Колька занимался в зоологическом кружке, на его мнение всегда можно было положиться. – Кажись, я его и впрямь пристроил… Прости, забыл, что вам в кружок требуются.

– Мы их все равно раздаем, – Колька был великодушен. – А кто хозяин? И как зовут?

Хозяйка нашлась быстро. Она успела оправиться от излишней радости и сама искала Даньку.

– Юлькой меня зовут, – протянула ладошку девушка.

– А меня – Николай, – приосанился закадычный друг. – У тебя сколько прыгов?

– Двадцать ровно…

Завязался обычный для аэродрома разговор.

Однако девушка все чаще задумчиво поглядывала на свои ноги. На Даньку – с благодарностью и испугом. На дрозденыша…

– Вот уж кому суждено летать! – вырвалось у нее.

– Ты о чем это? – подозрительно уставился на нее Колька.

Юлька пожала плечами и отошла. Данька смотрел на нее – никак, выросла? За какие-то полчаса…

…Или – нет.

– Подержишь? – немного виновато обратилась Юлька к Даньке. – Пойду, в подъем запишусь.

Он нее веяло страхом и надеждой на чудо. Чудо полета? Свободы?

– Подержу, – посочувствовал Данька. – Только я не знаю, когда мы уедем…

Он повернулся в сторону родителей. Те общались с друзьями; были увлечены общими впечатлениями.

– Хотя… не скоро еще. Иди.

Девушка убежала, а Данька, посадив птенца за пазуху, занял наблюдательную позицию.

Новая приятельница вернулась скоро.

– А вот и я!

На Юльке была надета система, руки девушки стискивали шлем. Сейчас она была еще более беспомощной и маленькой, чем тогда, в траве, на поле. Полностью во власти настроения, царящего на аэродроме. Сразу несколько струн в ее душе уже звучали небом – желание проверить себя, не показаться трусихой. Красота неба. Мощь стихии.

«Да они похожи! – Данька, разинув рот от изумления, смотрел на Юльку во все глаза, которые светились точно таким же радостным сиянием, что и Колькины. – Интересно… А как остальные? Тоже такие?»

Мальчишка, не обращая внимания на теребившую его Юльку, внимательно присмотрелся-прислушался к парашютистам.

«Нет, – спустя какое-то время сказал он самому себе. – Не все тут… поэты. Кто-то себя преодолевает, кто-то за компанию, кто-то парашютист от Бога».

И уже, не только для вида, но с искренним интересом посмотрел в небо. Туда, где раскрываясь, громко (и это на расстоянии километра от земли!) хлопали разноцветные купола.

А спустя недолгое время (хватившее на несколько виражей под куполом) Юлька посерьезнела: парашютисты заходили на посадку. Один за другим, по одной и той же траектории, как бы очерчивая параллелепипед.