Некроманты

Видимо, ответ руководителей операции не пришелся Алексею по душе, он выругался и сплюнул себе под ноги. Не могли они прервать переселение, если все бумаги у некроманта в порядке. Жертва сама хочет, чтобы ей подселили вторую душу.

Марина покорно подняла руки, позволяя привязать себя за запястья к столбу и ввести смесь лекарств, вызывающую судороги. Келин, картинно распластавшийся на косом кресте, дожидался, пока ему закрепят руки и ноги. А потом он начал петь. Нести какой-то звучный бред на латыни, в котором – Одинцов хорошо знал латынь – не было ни капли смысла, но сторонники тотчас принялись подвывать ему, в толпе послышались истерические вопли. Келина колотило все сильнее, он бился в ремнях, хрипя, едва не захлебываясь пенящейся слюной, но толпа, уже захваченная экстатическим восторгом, все громче повторяла пропетые им строки. Одинцов сам почувствовал, как шибанула по всем некромантам на площади волна людского воодушевления.

– Переходим, – скомандовал Лысов, и эксперты нырнули под эту волну, позволяя ей увлечь себя в мир мертвых, где и должно было развернуться основное действо. Действо для избранных – только для своих: кто понимает, рвется с поводка от ярости и ничего не может сделать.

Они перешли почти одновременно. Зимний лес встретил знакомым шелестом хвои. Но никто не успел даже броситься на Келина – приготовившаяся к захвату чужого тела душа и пришедший за ней пес не задержались и на секунду. Все было подготовлено заранее – полицейские некроманты даже не успели рассмотреть того, чью душу избрал для воскрешения вождь сектантов. А все так надеялись, что уж тут-то он проколется – выберет из «устраненных», из тех, кого возвращать запрещено законом. Тогда можно будет посадить «спасшего» и изгнать из тела преступника-подселенца, пока он не поработил носителя.

Пес и человек скрылись каждый в своей норе, ведущей в мир живых. Одинцов нырнул в собственное тело, досадуя на то, что не успел хоть как-то усложнить задачу проклятому сектанту. Нора закружила серым, пасмурным – и вот он уже на площади, сидит на земле, в пыли. Откуда-то кричали – кто радостно, кто испуганно. Рядом внезапно оказался Лешка, сунул в руки Одинцову какой-то сверток. Голова у Лысова отчего-то осталась собачья – словно он научился и здесь, в реальности, оборачиваться лайкой. Вой толпы перерос в оглушительный гул. Игорь поднял голову: в пасмурном небе плыл Келин, в черной своей развевающейся мантии и серой рясе похожий на дракона, и держал в когтях недавно устраненного предводителя террористической группы «Лес» Антона Ромашова.

– Попался, курчавенький, за Ромашова тебе, скотина, устранение легко подпишут, – злорадно подумал Одинцов, перехватил сверток. Тряпки разъехались, и на Игоря уставился младенец – бледный и сонный. Эксперт опешил, глянул по сторонам в надежде отдать кому-то ребенка. Но Лысов исчез, растворились в толпе все опера, Игоря обступили кротко улыбающиеся сектантки в белых платках, потянулись скрюченными пальцами к младенцу, и тот закричал так пронзительно, что Одинцов вздрогнул и проснулся.

– Задремали, Игорь Ярославич? – участливо спросил водитель труповозки. Автомобильная сирена, мгновение назад вырвавшая некроманта из полусна, резко замолчала.

Игорь потер шею и виски, пытаясь отряхнуть остатки дремоты. Усмехнулся, припоминая приснившееся. Как, случается, перепутает все бессознательное, вырываясь на волю: не было в тот день пятнадцать лет назад на Келине ни черного плаща, ни рясы – некромант вышел к последователям в простом синем костюме и белой рубашке, без галстука. И над площадью не летал. А уж то, что он возвратил с той стороны террориста Ромашова, выяснилось много позже шоу с воскрешением. После того, как у Кашуриной началось отторжение подселенной личности и женщина во второй раз попыталась покончить с собой.

Вот ребенка – девочку, дочку Кашуриной и предводителя секты Справедливого Воскрешения, Милену – Одинцову и правда пришлось держать на руках. Хотя тоже не в тот день, а на суде. Девчонка орала как резаная, так что ее пришлось вынести из зала. Одинцов к тому времени свои показания уже дал и – узнать бы, кому пришла в голову безумная мысль – получил на выходе в руки орущий кулек с напутствием: «Уйми там ее, в коридоре».

Ух, он тогда попрыгал. Маленькая поганка замолчала, только когда Игорь догадался со всей силы дунуть ей в рот. Захлопала голубыми глазами, обиженно засопела – но успокоилась.

– Борь, а к чему дети снятся? – спросил Одинцов у водителя. Тот пожал плечами, усмехнувшись: «Дети-то? Вроде к новому делу».

– К новому. Со старым бы разобраться.

Верно, из-за этого расследования вернулся в сны некромант, устраненный пятнадцать лет назад. Слишком много последнее время приходилось Одинцову переходить, проводить посмертных допросов. Вот и вымотался.

Машина въехала в проулок. Игорь дождался, пока шофер выскочит и откроет перед ним дверь, взял с сиденья чемоданчик и выбрался из газели, на ходу оглядывая место преступления.