Некроманты

Рядом, совсем близко, отделенная от меня только призрачной пленкой, грелась моя тоска. Иногда она прорывалась, и тогда я шла в расположенный неподалеку торговый центр и часами сидела там на фуд-корте, с кофе и ноутбуком, в окружении гомонящей толпы, диких детей, слегка поддатых отцов семейств и счастливых девок с цветными бумажными пакетами.

Потом тоска отступала – и я снова работала дома. И если вдруг глубоко за полночь мне становилось не по себе, я всегда могла «стукнуться» к Кириллу, и он, золотой человек, говорил мне, что мир не сошел с ума, и тогда я понимала, что все нормально и, успокоенная, писала код дальше.

Но подошел момент, когда развод Кирилла вошел в острую стадию. Последняя моя работа была сделана уже пару недель как, а нового ТЗ не появилось.

– Скоро, Оксан, скоро! – писал мне из инвизибла мой менеджер, но точных сроков почему-то не называл.

Денег у меня оставалось достаточно – да и куда их тратить, если шопинг не интересен, детей нет, а из еды меня устраивают овощной салатик, немного фиников и изредка к кофе недорогие эклеры из ближайшей кулинарии?

Но терялся ритм, а вместе с ним – и смысл жизни. Я бродила по любимому городу с включенным на телефоне скайпом и ждала сообщения с приаттаченным ТЗ. Тоска накатывала волнами, перехлестывала через край.

Я стала неосторожной. Могла выйти из дома в два часа ночи, пройти через весь криминальный Шайханчик, забраться в наркоманский Констмаш и посраться там с десятком пьяных малолеток, а потом тащить какого-нибудь подобранного под столбом окровавленного забулдыгу в больницу.

Мне было все равно. Иногда я забывала принимать таблетки и вспоминала о них, только когда пальцы на руках ощутимо покалывало холодом.

Однажды я поймала на улице машину и села в нее, почему-то уверенная, что сейчас водитель отвезет меня в лес и там убьет, но у пожилого мужчины за рулем этого в планах явно не было.

Я сходила с ума и не видела в этом ничего странного. Очередной вечер застал меня бредущей по обочине вдоль автострады. В метре проносились сигналящие автомобили, впереди медленно моргал лампой фонарь на одиноком столбе, накрапывал мелкий дождь.

Пришла эсэмэска от матери: «У тебя все хорошо? Отец беспокоится». Я отправила из шаблона привычное: «Все отлично, не волнуйтесь». Подумала о том, что надо бы к ним заехать как-нибудь. Может быть, даже в этом месяце. Отец приготовит драники, мать будет спрашивать про личную жизнь и намекать на то, что пора бы уже подумать и о ней, а ей внуки ох как пригодились бы, все ее подруги уже при внуках, она одна как дура.

Да уж. Когда мне было девятнадцать, кардиолог буднично так сказала:

– Если соберешься беременеть, зайди ко мне, подумаем, что можно с этим сделать.

А что с этим можно сделать? Я даже думать не хотела. Тем более, вместе с моим кардиологом. Она, конечно, тетка хорошая, но, на мой взгляд, такие вещи надо обдумывать все-таки со своим мужчиной, которого, кстати, не было ни тогда, ни сейчас.

Я шла по мокрому асфальту, а слева от меня бордюр поднимался все выше и выше, впереди виднелась большая развязка – я уже вышла за Бруньки.

Дождь усилился, фонари кончились. Теперь разглядеть хоть что-то можно было только в свете изредка проносящихся совсем рядом грузовиков.

Я была в некоем полузабытье, когда вдруг увидела, что очередной дальнобой, несущийся навстречу мне, не справляется с управлением. Машина вильнула раз, другой, а потом пошла прямо на меня – и в тот момент, когда на душе облегчением мелькнуло: «Отмучилась…», кто-то сверху, из-за превратившегося в стену бордюра, взял меня за воротник и вытащил с дороги.

Фура прошла в пяти сантиметрах от стены – она наверняка размазала бы меня метров на десять.

– Ну и какого черта? – повернулась я к тому, кто только что спас меня. – Вас не учили здороваться перед тем, как таскать людей за шкирку?

Это был рослый мужчина лет тридцати, под два метра ростом, с лицом, словно высеченным из камня. Было в нем что-то одновременно восточное и европейское, и еще что-то непонятное. Серые глаза, смуглая кожа, нос с большой горбинкой. Длинные черные волосы, связанные в хвост. Потертое кожаное пальто не по лету, под ним сверху – грязный ворот «сисадминского» серого свитера крупной вязки. На ногах – мягкие кожаные сапоги, типа «казаков», – в таких ноги потеют сразу, и потом ходишь жаба жабой, хлюпая носками.

Левая рука – видимо, та, которой он меня вытащил, – сжата в кулак, словно от стеснения, вторая – в кармане пальто.

– Чего молчишь? Немой, что ли?

Он кивнул.

– Небось еще и дурной? – поинтересовалась я больше для порядка. Однако мужик утвердительно кивнул, а потом медленно повернулся ко мне спиной и пошел прочь. – Эй, куда ты?

Честно сказать, мне никогда не удавались знакомства. Я как-то умудрялась с ходу оставить о себе самое худшее впечатление, не помогали ни платья, ни прически – хотя, к слову, период «принцессы» остался у меня далеко позади. Но чтобы вот так вот, спасли и тут же кинули – у меня еще не было.