Некромерон

Он просто ехал по удобной проселочной дороге, удивляясь тому, как хорошо она выглядит по сравнению с сотнями других дорог, которыми ему приходилось пользоваться в своей жизни; оглядывал богатые поля и виноградники и восхищался тем, кто так споро и умело ведет это хлопотное хозяйство.

Это были последние спокойные минуты его жизни, а потому оставим милорда Зелга в совершеннейшем одиночестве — ему не скоро еще придется ощутить нечто подобное — и заглянем в замок. Там тоже потихоньку-помаленьку творится история мира.

* * *

Думгар просмотрел список дел, с облегчением отметив, что большинство пунктов уже вычеркнуто и осталась самая малость. Иные бы сказали — мелочь, но славный управляющий да Кассаров такого понятия не признавал. Когда-то давно он служил прапрапрадеду Зелга — алхимику и философу, — вот тот вообще утверждал, что боги живут в мелочах.

Он направил свои стопы к диковинному колодцу, что был вырыт на заднем дворе замка и почти никогда не использовался по назначению. Правда, колодец был украшен несколькими бронзовыми фигурами, прятался в зарослях плюща и повилики, а потому глаз от-весть от него было нельзя. Однако немногочисленная людская прислуга упорно предпочитала любоваться им издали.

Думгар наклонился над колодцем и вопросил в ухающую глубину:

— Эй, утоплик, ты там?

— Нет, — язвительно ответил снизу некто. — Отправился выступать в королевском национальном ансамбле песни и пляски… Конечно тут. Где мне еще быть?

— Ты не привередничай! — пригрозил Думгар. — Я к тебе по делу. Милорд герцог, сколько я понимаю, не совсем привычен к нормальной жизни. Воспитывался исключительно среди людей, так что взгляд на многие вещи у него скорее всего странный и временно ограниченный. Это печально, но факт. И потому в первые дни нужно всячески облегчать ему процесс адаптации.

— Чего-чего? — уточнил голос.

— Привыкания, неуч. Так вот ты изволь не угукать из-под воды. И не ругаться непристойно, ежели милорд решит водицы испить.

— То есть он меня ведром по башке, а я сиди и молчи, как лягуха в глотке аиста?! И где после этого справедливость?

— Милорд — человек добрый. Когда войдет в курс дела, то отблагодарит тебя за терпение. А уж если ты его огорчишь своими жалобами да рассказами, я тебя самолично добуду на сушу и учиню с тобой воспитательный процесс.

— Нет, постой, Думгар. Ты чего? — заволновался некто так, что вода в колодце шумно заплескалась. — Я что? Я ничего. И помолчу, если уж так надо. Оно, конечно, ведром по голове — стеснительно и малоприятно. Но ради милорда герцога и твоего душевного спокойствия…

— Это хорошо, что ты такой понятливый и сострадаешь моей неспокойной душе, — сказал Думгар. — Я даже думаю, что мессир Зелг вполне может тебя в речку выпустить.

— Не знаю, — протянул утоплик. — Я уж тут как-то привык, обжился. А ведро, ну что ведро? Беспокойство, конечно, и всякое такое, зато и пообщаться есть с кем. А в реке с кем поговоришь? Со щуками и сомами?

— Ундинки тоже не в рукомойниках живут, — усмехнулся Думгар. — И водяных на твой век хватит.

— Не, это я раньше, лет двести тому, ундинами грезил. А сейчас уж дно обставил по своему вкусу, мох по камням вырастил знатный — пушистый такой, мягонький, жаб опять же подманил. Да и стар я стал на холодном течении плескаться, поди, радикулит сразу взыграет. От добра добра не ищут. Ты не переживай, домоправитель, я свое слово всегда держу. Только ты мне кинь чего-нибудь мягонького, дабы на макушку пристроить. Ежели спросонья конфуз случится, так чтоб не отреагировать в полную силу.

— Договорились, — согласился Думгар.

Затем он вернулся в замок, прошествовал в парадную залу и устроился в огромном каменном кресле, чтобы передохнуть часок и предаться размышлениям о самых насущных проблемах.

Почтенный домоправитель понимал, сколь серьезно и глубоко будет потрясен его молодой хозяин, когда обнаружит вопиющее несовпадение того, чему его учили все эти годы, и того, что существует на самом деле. При всем желании у Зелга не получится закрыть глаза на некоторые факты и пытаться жить, как живут все нормальные люди. К слову сказать, Думгар полагал такую жизнь неправильной, исковерканной и больной.

Одной этой проблемы с лихвой может хватить на долгое время, но есть дела поважнее. Домоправитель внимательно следил за текущими новостями и отчетливо видел, как нагнетается обстановка в стране, как распространяются отвратительные сплетни и слухи о семье да Кассар. Он старался, как мог, если и не предотвратить, то хотя бы оттянуть момент катастрофы, но существовала объективная реальность со своими неумолимыми законами. И по всему выходило, что мессир Зелг вернется в наихудший из возможных периодов — точнехонько к гражданской смуте, к войне, которую уже подготовили и вот-вот развяжут против него Юлейн и его министры.

* * *