Некровиль

Возможно, Камагуэй ничего не скажет. Будет пить, смеяться, болтать и принимать участие в любых развлечениях, которые Сантьяго приготовил в этом году. Святой Иоанн, некровиль из некровилей, был большим. Там достаточно места и времени, чтобы ускользнуть и найти компанию своих новых братьев и сестер.

Он произнес эти слова вслух, чтобы комната услышала.

– Я теперь мертвец.

– Пятьдесят два часа тридцать шесть минут, – раздалось в ответ.

Дрэг-квин Кармен Миранда ждала Йау-Йау на восьмитысячной ступеньке монохромной мраморной лестницы в небеса. Шляпа тутти-фрутти[40] – банан, ананас, апельсины, гуава, виноградные грозди – выглядела как fruteria[41], взгромоздившаяся на шатер с похабными целями. На толстом, как штукатурка, слое косметики был нарисован натянутый лук Купидона. Платье-футляр щеголяло разрезом до бедра.

– Салют, Йау-Йау! – приветствовала Кармен Миранда. – Получила мой подарочек?

– Трио как раз его жует, – сказала Йау-Йау, одетая с головы до ног в черное, как проповедник, с толикой серебряных украшений, чтобы выглядеть успешно, но не вычурно. Призрачные ветры извлекали нестройные мелодии из громадной лестницы; далеко-далеко внизу светло-серые облака струились по темно-серым небесам. Ни один крошечный серебряный колокольчик на серьгах Йау-Йау не шелохнулся. Ни одно перышко на боа Кармен Миранды не дрогнуло. – Она обожает марципан. А теперь извини, мне пора на заседание.

– Я просто хотела пожелать тебе удачи, – сказала Кармен Миранда. – Хотя вообще-то я не прочь пойти с тобой.

Йау-Йау развернулась к трансвеститу с лицом актрисы.

– Слушай сюда, серафино. Это серьезный процесс. Самое крупное дело в моей карьере. Если все сложится как надо, Йау-Йау Мок станет полноправным партнером в «Эллисон, Исмаил и Кастарди». А если она облажается, снова будет болтаться на сампане[42] в Марина-дель-Рей. Резюме: ничто, включая тебя, не посмеет угрожать моей победе.

– Восемьдесят восемь целых семь десятых процента, – сообщила Кармен Миранда. – Таковы твои шансы выиграть это дело.

Через каждые сто ступеней вверх и вниз по колоссальной лестнице, насколько хватало глаз, высокие статуи великих законотворцев поворачивались и поднимали правую руку, следуя за движением ослепительно белого солнца.

– Если что-нибудь случится – что угодно, серафино, – я буду считать, что виновата в этом ты. Сама понимаешь, что это значит.

«С эмоциональной точки зрения мы имеем дело с пятилетними детьми, – сказал Эллис. – Им просто нравится нравиться, бегать за тобой как хвостик, делать то же самое, что и ты, быть рядом. Быть частью чего-то большего».

– Что мы не будем дружить? – Как и ожидалось, Кармен Миранда разочарованно надула губки. – Мне бы этого не хотелось, Йау-Йау. Все, чего я хочу, – это чтобы ты любила меня. Любовь делает меня настоящей, ты же знаешь.

Ступенька под босоножками на пробковой подошве задрожала и расплавилась. Кокетливо помахав напоследок, Миранда погрузилась в мрамор.

Йау-Йау продолжила восхождение. Серебряные серьги зазвенели.

Хорошая карма, плохая карма; несмотря на жуткие предупреждения Эллиса о том, что один из серафино сделал с ним в Аделаиде, адвокатесса хотела, чтобы эта тварь исчезла. Пусть бы ее стерли. Вычеркнули. Удалили. Закрыли. Убили. Даже Яго, ее прогер, не одобрял изгнание этого призрака из ее машины[43], а ведь он был мертвецом.

– Может, я и бессмертен, но мне даже в голову не придет дергать за хвост существо, которое однажды сделается кем-то вроде Бога, – сказал он, осторожно брея голову Йау-Йау верным старым «Номером один», пока она сидела в кресле его задрипанной цирюльни.

– Значит, ты ничего не можешь сделать, – подытожила Йау-Йау, проводя ладонью по коже. Трогать голую женскую кожу на голове – одно из самых эротичных ощущений, которые были ей известны.

– Не могу и не буду. – Яго выключил бритву. – Не хочешь поиграть, пока еще не наступило время обеда?

Бесконечная мраморная лестница была его проектом. В прошлой жизни он был творческой половиной самого захватывающего прогерского инди-проекта Западного тихоокеанского региона. Пока бухгалтеры компании не устроили ему маленький несчастный случай из-за того, что он по их меркам был чересчур оригинален. Теперь Яго брил головы, играл в волейбол и создавал специальные проги для опасных и разборчивых клиентов. Мертвец или нет, он был, пожалуй, самым счастливым из всех людей, кого Йау-Йау встречала за всю свою жизнь.

– Мне нужно что-то, чего больше ни у кого нет, – сказала Йау-Йау, пока Яго в очередной раз гасил мяч[44]. – Пожалуйста, не надо лощеных кибервоительниц в зеркальных доспехах с хромированными сосками и лазерами-шмазерами. Я тебе не какой-нибудь сраный подросток.

– Йау-Йау, – ответил Яго, готовясь к удару, – ты меня обижаешь.

Шмяк! Гол.