Некто без имени

– Ромааа!!!! – сделала я еще одну тщетную попытку, но в ответ он лишь отвернулся, поднял воротник и снова зашагал по дороге. Надежда исчезала. Центральный вход выходил на другую сторону здания. Даже если я сейчас изо всех своих сил побегу к нему, то окажусь по другую сторону улицы, и потеряю бесценное время. А он все отдалялся шаг за шагом, шаг за шагом. Каждая секунда все больше разлучала меня с ним неумолимо, а я могла лишь беспомощно смотреть, как навсегда меня покидает дорогой мне человек. Навсегда – это значит, мы никогда больше не встретимся.

Никогда – это значит нужно забыть. Это значит, ты лишена шанса, даже призрачной возможности ждать. Это значит, нет места надежде. Никогда значит, в твою жизнь пришла пустота. Я боюсь этого «Никогда». И сейчас ради того, чтоб не допустить прихода «Никогда» в мою жизнь я готова даже разбить это проклятое зеркальное окно и если потребуется выпрыгнуть самой.

Внезапно меня озарило. Пожарная дверь! В этом здании обязательно есть пожарная дверь, и располагается она на противоположной стороне от центрального входа. У меня меньше секунды, чтобы найти эту дверь.

Время – странная материя. Оно способно ускорять, и замедлять свой бег. Но по чудовищному неведомому мне закону, оно замедляется в тяжелые, или скучные моменты, но несется бешеным темпом, когда спешишь сама. Сейчас я бежала наперегонки с самим временем. Я перепрыгивала через две и три ступени, я забыла про понятие осторожность. Я готова была разбиться, но только не упустить возможность остановить его.

Дверь!!!! Вот она! Под лестницей. Я была права. Как далеко уже ушел Рома, пока я бежала по ступеням? Вдруг, он уже скрылся из поля зрения, вдруг все напрасно и я потеряла его? Вдруг я больше не смогу его найти. Я схватилась за ручку и потянула ее на себя. Дверь не поддалась. Меня вдруг ужаснула мысль, которую прежде я даже забыла допустить. Дверь может быть заперта!!! Я снова потянула ее на себя и снова безрезультатно. Холодный ужас сдавливал мне горло все сильнее и сильнее. Наверное, похожие состояния имитируют в голливудских фильмах ужасов, когда обреченная жертва пытается открыть дверь укрытия, спасаясь от маньяка. Давай же!!! Открывайся!!! Умоляла я дверь, все сильнее пытаясь тянуть ее на себя. И вдруг…! Дверь распахнулась резким рывком, и вместе с ярким ослепительным светом что-то тяжелое ударило мне прямо в лицо. От неожиданности и боли я опрокинулась на спину. Удар по голове и все пропало. Лишь пустота….

Часть 3

Сквозь темноту до меня пробилось железное звяканье и запах лекарств. Откуда-то издалека доносились голоса, шаги, звуки открывающихся дверей. Я приоткрыла глаза. Открыть их полностью не позволяла сильная головная боль. Первое что предстало моему туманному взору, была белая стена с небольшой трещиной. Я перевела взгляд направо – высокое окно с выцветшими шторами. С лева от меня стояли еще две кровати, но, очевидно, что они были не заняты. Я была в больнице. Все тело болело, и сильно болела голова. Я поднесла руку ко лбу и нащупала повязку из бинтов. Как я тут оказалась? Вспомнив предшествующие события, я ощутила ноющую боль в сердце. Где Роман? Знает ли он, что я здесь? Откуда он может знать…? Я проиграла. Теперь уже проиграла. Я снова оглядела палату. Как болит голова… Совсем небольшая комната с белами стенами, деревянный столик в углу, на нем лишь старый графин. Белая дверь со стеклянными вставками была приоткрыта и из коридора слышались голоса ходящих туда-обратно людей, голоса медсестер, пациентов, прогуливающихся по коридору. Как я не люблю эту атмосферу. Тем более, я сейчас одна в палате, сейчас, когда мне так одиноко. Захотелось спрятать лицо в подушку, но повернуть голову оказалась непосильной задачей.

Вдруг в дверях появилась фигура мужчины в белом халате, и авоськой с апельсинами в руках. Этого мужчину я была просто несказанно рада видеть. Это был мой любимый домовой, дядя Паша. Взволновано охая, он подошел ко мне и заботливо погладил по волосам.

– Ну, слава Богу, тебе лучше! Ну как же ты так умудрилась? Как ты себя чувствуешь?

Дядя Паша присел на деревянный, скрипучий стул возле моей кровати.

Наконец, от волн домашнего спокойствия, исходящих от моего милого старика, я почувствовала себя в силах заговорить, хотя звук собственного голоса мне показался странно хриплым, будто я не практиковалась целую вечность:

– Я почти успела, дядя Паша, он был там, я почти его догнала. Я хотела поговорить… я почти успела…. Почему мне так не везет?! Он же был там…

В ответ на мои беспорядочные фразы, дядя Паша лишь молча смотрел на меня с возрастающей тревогой.

– Кого, дочка? О ком ты говоришь?

– О Роме. Я знаю, вы не в восторге от этого, но было нужно…

– Какой Рома? – внезапно обезоружил меня вопрос дяди Паши. Судя по его взгляду, с тем же успехом я сейчас могла бы заговорить по-китайски. Степень понимания была бы та же.