Некто Гитлер: Политика преступления

Был еще один оборот речи, который чаще всего повторяли в это время новые сторонники Гитлера: «Если бы фюрер знал!» – что означало: вера в фюрера и обращение в национал-социализм все же разные вещи. Гитлера инстинктивно пытались освободить от всего того, что не нравилось в национал-социализме, – а в Германии в 1938 году было еще немало людей, которым многое в национал-социализме не нравилось. Объективно говоря, попытки были совершенно безосновательны. Гитлер был также ответственен за разрушительные действия своего режима, как и за созидательные. В известном смысле разрушение правового государства и уничтожение конституционных гарантий, к чему мы еще вернемся, следует признать еще одним «достижением» Гитлера – разрушительным достижением, для которого потребовалось столько же силы, сколько и для его созидательных достижений в экономической и военной областях. Где-то между этими достижениями располагаются его достижения в социальной сфере. Здесь разрушительное и созидательное уравновешивают друг друга.

За двенадцать лет своего правления Гитлеру удалось произвести крупные социальные изменения. Но для их рассмотрения необходим тщательный анализ.

Есть три мощных общественных процесса, которые начались еще в поздней кайзеровской Германии, были продолжены в Веймарской республике, в Третьем рейхе и продолжают идти полным ходом в ФРГ и ГДР. Во-первых, это демократизация и, если так можно выразиться, выравнивание, гомогенизация общества, то есть уничтожение сословий, размывание классовых границ; во-вторых, переворот в сексуальной морали, то есть обесценивание и отвержение как христианской аскезы, так и бюргерских, буржуазных приличий; в-третьих, эмансипация женщин, то есть прогрессирующее стирание гендерных различий и в области права, и в сфере труда. Во всех этих трех областях достижения Гитлера были (по сравнению с другими его достижениями) не так уж и велики, и мы останавливаемся на этом только потому, что существует совершенно неверное представление, будто бы Гитлер затормозил развитие этих процессов или даже отбросил их развитие назад.

Яснее всего неверность этого представления становится в контексте женской эмансипации еще и потому, что на словах национал-социалисты были противниками феминисток. На деле же эмансипация женщин, особенно в последние, военные, напряженные годы существования режима, совершила гигантский рывок вперед, причем с полного одобрения и достаточно сильной поддержкой со стороны государства и партии. Никогда в Германии женщины не овладевали таким количеством мужских профессий, не выполняли столько мужских функций, как во время Второй мировой, и этот процесс уже нельзя было повернуть назад, даже если бы (предположим невозможное) Гитлер выиграл бы и пережил эту войну.

В том, что касается сексуальной морали национал-социалистская позиция в словесном ее оформлении была очень противоречива. С одной стороны, нацисты славили немецкую нравственность и преследовали гомосексуалистов, с другой – издевались над поповским ханжеством и мелкобуржуазной стыдливостью; они были вовсе не против «здоровой чувственности», особенно если она (в браке или вне брака, не важно) завершалась рождением здорового потомства. Экспресс культа тела и секса, разогнавшийся в двадцатые годы, не сбросил скорости ни в тридцатые, ни в сороковые.

Что же касается уничтожения сословных привилегий и размывания классовых границ, то нацисты совершенно официально и программно были за это, в отличие от итальянских фашистов, чьим лозунгом было создание «корпоративного» государства, то есть восстановление сословного общества, – это одна из многих причин, по которым нельзя ставить на одну доску гитлеровский национал-социализм и фашизм Муссолини. Нацистов в этом вопросе отличал от социалистов и коммунистов только вокабуляр: то, что марксисты называли «бесклассовым обществом», у нацистов именовалось «всенародной общностью». Практически это одно и то же, если не вникать в оттенки. Вне всякого сомнения, при Гитлере в гораздо большей степени, чем во времена Веймарской республики, шло массовое социальное восхождение и нисхождение, классовое смешение и взлом межклассовых границ, был открыт «свободный путь для старательных», идейно-старательных – в особенности. Далеко не все в этих процессах было отрадным, но то, что эти процессы шли полным ходом, неоспоримо. Ярче всего это заметно – чему способствовал лично Гитлер – по офицерскому корпусу, который еще в веймарском стотысячном войске состоял исключительно из знати. Первые фельдмаршалы Гитлера, вышедшие из армии Веймарской республики, почти все имели дворянскую приставку «фон» перед фамилией; среди последних гитлеровских военачальников – никто.