Некто или нечто?

И вот как-то утром, рассказывает д’Эрель, «открыв термостат, я испытал одно из тех мгновений интенсивного волнения, которые вознаграждают исследователя за все труды. С первого взгляда я убедился, что культура на бульоне, накануне сильно помутившаяся, была идеально прозрачна, все бациллы исчезли, растаяли как сахар в воде. Что же касается агара, то поверхность его была чиста… Я сразу понял, чем вызываются стерильные пятна: это действительно был… фильтрующийся вирус, но вирус, паразитирующий на бактериях… Одна мысль сразу пришла мне в голову: если это действительно так, то у больного, который накануне был в тяжелом состоянии, за ночь должно было произойти то же самое. В его кишечнике дизентерийные бациллы должны были раствориться под действием паразитов, так же как в моей пробирке… Я поспешил в госпиталь. И действительно, за ночь общее состояние больного значительно улучшилось, началось выздоровление…»

Происходило все это в 1917 году. С того времени д’Эрель научился воспроизводить стерильные пятна на агаре и вызывать осветление бактериальной взвеси в пробирке по своему усмотрению. Он мог спокойно изучать эти удивительные создания, с такой жадностью, с такой быстротой пожирающие микробов. Он так и назвал их — «бактериофаги», то есть пожиратели бактерий. Он их не видел, он наблюдал лишь следы их деятельности. Сами они только рисовались его воображению. Но то было воображение не фантаста, а исследователя, оно строго контролировалось фактами, интуицией, научной логикой.

Теперь у д’Эреля не осталось больше сомнений: он открыл мир неведомых созданий, — то ли это вирусы, то ли нечто близкое им, — которые охотятся за микробами, пожирая их. Однако в ученых кругах не все отнеслись к открытию д’Эреля столь серьезно, как он сам. Поддерживал его доктор Эмиль Ру, ученик и преемник Луи Пастера. Многие бактериологи и медики проявили, как это нередко бывает в подобных случаях, безразличие к первым публикациям о бактериофаге; другие принимали д’Эреля за фантазера; третьи объявили его шутником.

Один из его коллег сказал:

— Если бы этот бактериофаг существовал, я бы обязательно обнаружил его за то время, что занимаюсь культурами микробов!

Однажды молодой американский микробиолог мисс Хэрд, приехав в Париж, провела несколько дней в лаборатории д’Эреля. Он показал ей, как за два-три часа растворяется полностью, под воздействием фага, большая колония микробов. Американка попросила у д’Эреля немного культуры фага.

Вернувшись к себе в Нью-Йорк, она в лаборатории продемонстрировала работу невидимых пожирателей. Потом д’Эрель получил письмо. Огорченная и расстроенная, мисс Хэрд писала, что, хотя опыт прошел успешно, сотрудники института высмеяли ее, иронически поздравляя с тем, что она «научилась во Франции ловко показывать бактериологические фокусы» (Пройдет лет тридцать — сорок, и американцы же, пользуясь фагом, поставят такие опыты, в сравнении с которыми любой фокус покажется сущим пустяком).

Но д’Эрель был настойчив и на редкость целеустремлен. Он не бросил, подобно Туорту, свое открытие, а добился того, что бактериофаг, в конце концов, признали во всем мире.

В двадцатые годы д’Эрелем снова овладел дух бродяжничества. Он объездил чуть не полсвета. И в каждом месте, тотчас по прибытии, устраивал лабораторию и принимался за своих фагов. Индокитай: борьба с холерой. Голландия: профессорская кафедра в Лейденском университете. Египет: член санитарного морского совета и карантина. Индия: борьба с холерой. США: профессор йельского университета. Советский Союз: участие в создании института бактериофага в Тифлисе. В конце тридцатых годов д’Эрель вернулся в Париж. Казалось, что странствия кончились, ему уже было под семьдесят. Но тут началась вторая мировая война, гитлеровские войска вторглись во Францию. Д’Эрель не мыслил себе жизни под нацистами. Воспользовавшись своим канадским подданством, он уехал за океан. После освобождения Франции он вернулся в Париж. Тут и умер в 1949 году…