Некто Рвинский

И где бы ни был я, там нет моих следов
Они ведут за горизонт, в тумане исчезая
И нет другого для меня пути
Как только землю обойти.

Вышивалов мечтательно посмотрел куда-то вверх, размахивая рукой.

Я в дремучем лесу к тебе припаду
Ты берёза моя, вековая мечта
Я зелёным листком к тебе прирасту
И берёзовый сок выпью весь я до дна
Упаду на траву, пьяный я без вина
И накроют меня вековые снега
Буду медленно тлеть, прижимаясь к тебе
Удобряя собой искру жизни в земле
Но разбудит меня весенний ручей
Размывая останки мои до корней
И проникнув в древесную плоть нежно я
Стану соком твоим, ты берёза моя.

– Браво! – захлопал в ладоши капитан. – Кто же это написал?

– Это мои стихи, – скромно опустил глаза Вышивалов.

– Да вам на сцену надо.

– Ну, вы преувеличиваете, – довольно сказал Вышивалов. – Хороших поэтов много.

– Поверьте, у вас очень оригинальный стиль.

Вышивалов смущённо улыбнулся, погладив свою бритую голову.

– Я об этом не задумывался. Может, действительно, стоит попробовать.

– Здесь, главное, стиль, – сказал Орлов. – Надо быть естественным. Ваш костюм хорошо подходит к образу таинственного поэта, сурового, но романтичного.

Арнольд подошёл к зеркалу и стал пристально рассматривать своё отражение, как будто видел в первый раз.

– Николай! – громко крикнул он, не поворачивая головы. – Маузер!

Один из мужчин, ожидавших в это время за дверью, подошёл и вложил в протянутую руку тяжёлый пистолет. Вышивалов медленно поднял маузер вверх и трижды выстрелил в потолок, активно жестикулируя свободной рукой.

От грохота в тесном помещении у меня заложило уши.

Вот я стою перед собой, печальный странник
Гонимый неумолимою судьбой.
Мне чужды смех и беззаботное веселье
Храню я мрачный свой покой
И замерев заворожённо, душа моя
Не внемлет голосу рассудка.
Её пленяют тайные врата
Где сердце чует запах бытия
Стремительно я мчусь между мирами
И нету сил свернуть мне в никуда
Мелькают лица, даты, чьи-то туфли
Прельщая меня золотом надежд

Вышивалов замолчал, замерев на мгновение, и снова трижды выстрелил. Орлов с задумчивым видом ковырялся пальцем в ушах.

Арнольд повернулся, рассматривая себя в профиль.

– Ну, как? – взглянул он на Орлова.

Капитан поднял вверх большой палец. Слова до меня доносились глухо и неотчётливо, словно уши были забиты ватой.

– Господа! – Вышивалов продолжал смотреть в зеркало. – Мне сказали, что вы собирали грибы?

Орлов пожал плечами с неопределённым выражением лица, и у меня появилось подозрение, что он просто не расслышал вопроса. Не дождавшись ответа, Арнольд с улыбкой взглянул на нас.

– Я покажу вам, где они растут. Николай! Проводи наших гостей, – подмигнул он стоящему рядом мужчине.

Криво ухмыльнувшись, тот направил на нас ствол винтовки.

В сопровождении Николая мы вышли на улицу. На реке несколько человек мыли лошадей, весело переговариваясь между собой. Сзади раздался выстрел, и я непроизвольно дёрнулся. Николай выстрелил второй раз, и люди запели, насмешливо разглядывая нас.

Капитан невозмутимо начал спускаться по тропинке, внимательно смотря под ноги.

– Пошли! – дружески хлопнул меня по плечу Николай. – Так и быть, покажу я вам грибные места.

Я подозрительно покосился на него и двинулся вслед за Орловым. Николай внимательно следил за нами, и мне пришлось изобразить на лице приветливую улыбку.

– Далеко ещё?

– Уже скоро, – хищно оскалился Николай. – Немного терпения.

Тропинка шла в лесу, и по обеим сторонам её были густые заросли малины. Пожалуй, если перед поворотом толкнуть капитана в кусты, а самому броситься бежать, то есть шансы уцелеть. Должен сработать инстинкт охотника, кидающегося вдогонку за дичью. Николай бросится за мной, и Орлов уцелеет. За поворотом я сразу прыгну в кусты и, пока Николай будет думать, куда я скрылся, мне удастся оторваться от него.

Тропинка впереди, изгибаясь за деревьями, уходила влево. Надо было решаться. Ещё пару метров и…

Я глубоко вздохнул, приготовившись, как, вдруг, от сильного толчка полетел в заросли малины. Раздался выстрел, и пуля вонзилась в дерево рядом с моей головой. Ничего не соображая, я вскочил и бросился вперёд по уходящему вверх крутому склону, судорожно цепляясь руками за траву и вырывая её с корнем, как дикий зверь.