Некто Рвинский

– Кто знает, – загадочно улыбнулся Виктор. – Ладно, стойте пока здесь.

Он нырнул в густые заросли, и в этот момент, я увидел всадников. Неторопливо, они по-хозяйски смотрели вокруг с высоты своего положения.

– Смотри, вон ещё чучело, – засмеялся один из них.

– Да они все тут деревянные, зря, только время теряем.

Они стояли совсем рядом и равнодушно разглядывали меня. Неподвижно замерев, я изо всех сил старался не моргать и тупо таращился перед собой.

– Бревно, – сделал вывод тот, что постарше. – Поехали!

Едва не задев меня, всадники проследовали в сторону Виктора. Глаза уже начали слезиться от напряжения, и я с облегчением прикрыл уставшие веки. В этот момент раздался недовольный возглас.

– Ещё болван!

Лошадь под всадником шарахнулась в сторону. Человек вытащил хлыст и стал равномерно наносить короткие удары по невидимой для меня цели.

– Чего свистун привязался к дереву, – засмеялся его напарник. – Это же пугало.

– Нечего коней пугать, пускай птиц гоняет. Чего это чучело вообще в зарослях делает?

Утомившись, всадник плюнул напоследок, и вскоре они скрылись из поля зрения.

Я позволил себе, наконец, пошевелиться, разминая конечности лёгкими гимнастическими упражнениями. Прямо передо мной раздвинулись заросли кукурузы, и на свободное пространство вывалился Виктор с выражением искреннего страдания на печальном лице. Обеими руками он старательно растирал спину и плечи, согнувшись при этом, словно его скрутил приступ радикулита.

– Не думал я, что так сложно быть деревянным, – напряжённым голосом произнёс он. – Интересно, а почему вас лошади не почуяли?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Наверно, вы лучше освоили искусство истуканов. Можно сказать, овладели им в совершенстве.

Виктор с трудом разогнулся, держась за поясницу.

– Если бы у всадников было лошадиное чутьё, то они не проехали мимо.

– У животных доминируют чувства, а у людей разум, – спокойно ответил я. – Хотя точных данных по этому поводу нет.

– Поэтому, человек ездит на лошади, а не наоборот, – засмеялся Виктор. – Благодаря разуму мы и оказались в таком положении.

– Это позволяет нам анализировать, сравнивать и делать выводы, – согласно кивнул я. – Вот всадники и сделали заключение на основе сравнительного анализа всех истуканов.

– Понимаю, к чему вы клоните, – усмехнулся Виктор. – Разум не способен постичь суть вещей.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Возможно, им просто не хватило информации, полученной путём элементарной внимательности. Да и вряд ли разум способен, вообще, обладать всей полнотой знания.

– Это хорошо, – поморщился Виктор, потирая ноющую спину. – Представляете, что могло быть, если бы разум не ошибался?

Глядя на болезненную гримасу на его лице, трудно было сомневаться в таком выводе.

– Значит, любое утверждение может быть ложным?

– Конечно, – Виктор попробовал улыбнуться, отчего выражение накрашенного лица напомнило мне Джокера, и смачно откусил от початка.

– Но, тогда и все ваши слова могут оказаться, только предположениями?

– Разумеется! – радостно сообщил Виктор. – А вы как думали?

– Никак, – честно признался я.

– Понимаю, – Виктор продолжал сосредоточено грызть кукурузу. – В принципе, здесь и не о чем размышлять – да или нет, или совсем ничего. Вот и всё.

Подобное утверждение погрузило меня в глубокую задумчивость ни о чём – специфическое состояние интенсивной умственной деятельности, при котором ум настолько всеохватен, что любая промелькнувшая мысль легко теряется в его бездонных глубинах.

– Мне понятен ваш ответ, – согласно кивнул Виктор. – Действительно, вместо того, чтобы говорить ни да, ни нет, лучше просто промолчать.

Я задумчиво взглянул на него.

– Мудрый человек понимает, – Виктор, тем временем, энергично принялся за новый початок. – Если скажешь да, может получиться нет, и наоборот. Тогда, лучше наверняка – ни да, ни нет. И наступает полная ясность!

– Ничего, Андрей Георгиевич, – Виктор ободряюще похлопал меня по плечу. – Я тоже был таким же, как вы, пока, в один прекрасный момент, ясность окончательно и бесповоротно не настигла меня.

Бесконечная глубина ума постепенно становилась не такой уж бездонной, и первой оформленной мыслью моего разума стала кукуруза. Это желудок посылал сигналы в мозг, требуя продолжения.

– Наверное, при полной ясности останутся одни инстинкты, – пробормотал я, потянувшись за початком.

– Такое бывает, – тоном опытного наставника сказал Виктор, – когда ум сильно поглощён ясностью и воспринимает, только сигналы организма для удовлетворения элементарных потребностей. Через это многие проходят, а потом, происходит ассимиляция, и ум может вернуться к своей прежней деятельности. Но смотреть на всё, ему, теперь придётся сквозь призму адаптированной ясности.

– И что же я увижу?

– Кукурузу, конечно.

– И всё?!

– А что вы хотели? – Виктор снова расплылся в улыбке Джокера. – Ясность позволяет отделить объект от его сравнительных характеристик и описаний, обычно являющихся продуктом ума. В одних случаях, можно использовать их в жизни, а в других просто отбрасывать, как ненужные, – и он швырнул огрызок в птиц, начинающих снова слетаться на огород.