Неласковый отбор для Золушки. Печать демонов

— Именно. Сирена умрет скоро, Элган. У тебя даже не хватит времени взять от нее все, чего ты хочешь.

Импульс послать государю молнию в спину был так силен, что маг уже сложил пальцы в активирующем жесте. Неизбежная смута в стране, мятежи, борьба придворных за освободившийся трон — все это не смутило бы Элгана. Разборки с Вердой тоже не помеха.

Он не выстрелил по другой причине. По той же, что остановила его в пещере.

Если он не убьет Иона с одного удара, в полноценной схватке тот может победить. Шансы 50/50. И если это случится… защитить Юлию будет некому. Тогда случится именно то, что предрек Ион: сирена умрет скоро.

Элган разжал пальцы и холодно произнес:

— Мне хватит времени взять то, чего я от нее хочу. Чего мы все хотим от нее. Магию. Власть над Веравином. Над смежными мирами. Мне нужно лишь это. Все прочее — тлен. Не так ли… брат?

Я проводила взглядом двух мужчин и осталась в пещере одна. Ну не совсем одна. Дрыхнущая Рианна. То ли Элган опять усыпил ее, то ли у нее такой крепкий сон. Шум водопада. Страх и растерянность. Завидная компания.

Что означал нежданный визит самого короля? Элган явно был в шоке увидеть венценосного гостя. И он вовсе не обрадовался. А что ждет меня саму?

Его Величество произвел крайне отталкивающее впечатление. От его прикосновения меня чуть не стошнило. Словно он был мерзкой жабой. Я была благодарна Элгану, что дал королю по рукам. Наверно, прилично рисковал.

Впрочем, сам Элган лапал меня еще наглее. Но это не было противно. Пугающе — да. Раздражающе. Но ни грамма отвращения я не испытала.

Вот только чего он этим добивался? Скучно стало, кровь взыграла? Хотел скоротать ночку? Во дворце сговорчивых девиц не нашлось, решил позабавиться с пленницей?

Стоило вспомнить, как холодно и равнодушно он пошел вслед за королем. Не обернулся, ничего не сказал. Из-за Иона? Или ему просто наплевать?

Стоп. Я что — обиделась?! На того, кто вообще-то, минуточку, намерен убить меня на алтаре хейоса во имя межмирового господства?! Сижу тут и мысленно обдираю ромашку — любит не любит, плюнет-поцелует?

Глава 41

Дура. Все, о чем мне стоит переживать, как остаться живой и дать отсюда деру. А Элган может миловаться с кем угодно. Мне такого «щастья» даром не надо, целее буду.

С такими мыслями попыталась уснуть. Битый час ворочалась на боку, слушала посапывание Рианны и мечтая ее прибить. Хоть бы Элган меня усыпил, прежде чем уйти вот так молча — ни здрасьте, ни пока.

Наконец Морфей принял меня в объятья. Но легче с того не стало. Во сне вновь явился Элган. И там не оставил меня в покое. Все смотрел и смотрел бездонными темными глазами. Как та бездна, которая обязательно посмотрит в тебя, если ты долго смотришь в нее.[1]

Во тьме его глаз вспыхивала зловещая искра ярости. Жуть и паника пробрали меня до костей. Я отшатнулась… оступилась и чуть не упала.

Что-то крепко обхватило меня сзади. Я чуть не заорала от страха… А потом ощутила, какое оно густое, теплое, тягучее. Чужие руки сомкнулись на моей груди. Кошмарный взгляд Элгана устремился на это нечто позади меня, будто желая испепелить его.

Опустив взгляд, я заметила, что руки — женские. А на левом запястье — родинка в форме звезды.

С ног до головы меня словно пронзило электрическим разрядом. Я проснулась и с криком подскочила на постели. Звездочка-родинка на запястье. Единственное, что сохранила моя память о маме. Это ее родинку я только что видела во сне.

Солнечный свет ударил в лицо сквозь искрящиеся струи водопада. На мой крик прибежала Рианна. Она купалась в дальнем углу пещеры, где протекал подгорный ручей. Элган оставил нам магический валун, согревающий воду в каменном русле. Там мы умывались и купались без риска подхватить воспаление легких. Надо сказать, этот валун появился в ручье после моего пленения. До того Рианне приходилось умываться ледяной водой.

— Что случилось, Изайма? Неужели тут завелись крысы или летучие мыши?!

Мы успели перейти на «ты». Рианна панически боялась летучих мышей. Я мотнула головой.

— Просто дурной сон. Так устала в этой пещере. Хочется на волю… Прочь из этой преисподней.

Рианна вздохнула, заворачиваясь в большое махровое полотенце.

— А мне некуда отсюда идти. Дома я жила в такой же пещерке. Даже меньше. Крохотной клетушке. И постель ненамного удобнее. Наоборот, жестче и уже.

Чуть проговорилась — мол, знаю, видела твою клетушку и лежбище. Удержалась, а на душе стало грустно.

Вроде бы, я не одна в своем заточении. Делю его с подругой по несчастью. Мы вместе едим. У нас общие вещи. Но — кроме заточения, нам нечем поделиться друг с другом.

Столько всего связывало нас, а она даже не знала об этом. Как я беспомощно озиралась по сторонам в ее чулане, попав в Веравин. Как увидела в зеркале ее тело. Как осаживала ее мачеху и ненаглядных сестричек. Бедной Рианне не дали право узнать правду.

Не могла я сейчас искренне поделиться с ней своим жутким сном. Выплакаться в жилетку, облегчить душу и утешиться. Рассказать о маме. Вспомнить, что мы обе сироты, обделенные материнской лаской. Вроде и есть подруга по несчастью — а на самом деле-то и нет.