Нелегал из контрразведки

Зал, разогретый алкоголем и присутствием игривых женщин, сыпал едкими шутками и комментариями. Вилли заметил, что Ганс, наоборот, все больше мрачнел. Он не сказал ни слова.

Внезапно автор замолчал, дождался паузы и закончил:

– Это воспоминания человека, находившегося в варшавском еврейском гетто с 1940 года. Там, внутри польской столицы, стеной отгородили местное население от пришедших арийцев и их приближенных. За несколько лет за стеной погибло несколько сот тысяч евреев. По одну сторону были люди, по другую – немцы.

Установилась гробовая тишина. Автор убрал листочки в карман и, шаркая ногами, ушел со сцены. Это был шок. Немцы замерли, опустив глаза. Они вдруг осознали, что у каждого в этом зале была своя травма от прошедшей войны. Им снова об этом напомнили, а они так хотели все это забыть.

Матвей почувствовал, как у него похолодела спина. Такого яркого эмоционального удара не ожидал никто. Не сразу посетители пришли в себя. Немного позже оркестр потихоньку стал наигрывать простенькую музыку. Люди стали шевелиться, заговорили сначала отдельными фразами, потом выпили и постепенно стали отходить от оцепенения. Вечер и жизнь продолжались. Кордебалет выступал зажигательно, жанровые сценки из берлинской жизни вновь веселили зрителей.

Рихтер и Мюллер, не сговариваясь, решили прогуляться по ночному Берлину. На Кудамм ярко горела реклама, из многих мест доносилась музыка, люди веселились.

– Когда я первый раз услышал эту сценку под названием «Стена», долго не мог прийти в себя. Наши деды испытали позор от поражения в Первой мировой войне, отцы во Второй. Чем мы с тобой можем гордиться, Вильгельм, как ты думаешь? – все-таки Ганс начал этот разговор.

Теперь было важно понять, это искренние проблемы молодого человека или взяли верх профессиональные рефлексы контрразведчика, и он, на всякий случай, хочет прощупать собеседника.

– Кем воевал твой отец? – поинтересовался Вилли.

– Офицер абвера.

– Значит, ты можешь гордиться своим отцом за то, что он не был в войсках СС. Мне кажется, теперь важно другое. Сможет ли твой сын гордиться отцом, если снова нас втянут в войну, холодную или горячую. Кем ты будешь?

– Как кем? Разведка, – выпалил Ганс и тут же осекся. Он проговорился и тут же перехватил инициативу: – Скорее всего, но точно не знаю. А ты кем будешь?

– Я поеду в Рамштайн.

– Зачем в Рамштайн? – в недоумении спросил собеседник.

– Потом как-нибудь объясню, – загадочно улыбнулся Север.

Он понял за сегодняшний вечер, что с этим парнем можно работать. Вирус фашистской пропаганды не прижился в его душе.

В начале ноября Вилли позвонил своему новому другу.

– Привет, Ганс. Помнишь, я говорил тебе о человеке из Ростока? Он скоро должен подъехать, ты обещал его проконсультировать.

– Помню, конечно. Я от своих слов не отказываюсь и навел кое-какие справки. Ему будет интересно. Когда его ждать?

– Через пару недель. Но я звоню тебе по другому поводу. Мой знакомый выкупил две путевки на открытие горнолыжного сезона в Австрии, с большой скидкой. Но сам поехать не может. Отпросись на недельку на работе, съездим, развлечемся. Ты узнаешь, как отдыхают снобы. Представь, Хохгурль – это самый высокогорный горнолыжный курорт Австрии из числа тех, у которых нет ледника, и этим все сказано. Зона катания здесь начинается на высоте 1800 метров! Ты стоял когда-нибудь на горных лыжах перед спуском с Альп с симпатичной дочкой миллионера?

– Пока нет, – собеседник заинтересовался, но все еще колебался.

– Жить мы будем в отеле «Кристалл», это лучший горнолыжный отель в Обергургле. Ты надеваешь ботинки в отеле, открываешь дверь, и вот ты уже на подъемнике, это очень удобно. В лучшем отеле Хохгурля есть все: бассейн, спа, джакузи, фитнес-центр, парикмахерская, отличный ресторан с собственным винным погребом. На открытии у них всегда весело. Мы не можем пропустить такой праздник. Или ты предпочитаешь глотать бумажную пыль в своей конторе? Ну, ты со мной?

– Да, черт возьми! Живем один раз.

– Все, договорились. Я беру билеты на поезд. Через восемь часов мы в Инсбруке, там закажу машину напрокат, сто километров – и мы в раю под названием Хохгурль. Спасибо, что не бросил друга на растерзание богатых наследниц.

«Центр-32. Согласие Сынка на поездку получено. Место рандеву – „Кролик”. Сроки прежние. Север».

По дороге из Инсбрука в отель Вилли по естественной надобности заехал на тихую стоянку, где находились только легковая «вольво» и пикап.

– Ну вот мы и у «Кролика». Отлучусь на минутку, – Север выбрался из машины. – Вылезай, Ганс. Посмотри, какой вид, а какой воздух!

Напарник тоже вышел размять ноги. Настроение было отличное. У соседнего пикапа отъехала в сторону дверь. Больше он ничего не помнил.

Очнулся немецкий разведчик оттого, что его бесцеремонно хлестали по щекам, приводя в чувство:

– Просыпайтесь, герр Рихтер, вас ждут великие дела.