Нелегал из контрразведки

– Мой мальчик, не обманывай себя. Советский Союз после войны создал на своих границах, считай, санитарный кордон. Отгородился от вас Польшей, Венгрией, Румынией, Болгарией. Мы не пошли дальше и не захватывали другие страны. Скажи мне, есть советские войска в Австрии? Нет, мы ушли оттуда. Хотя могли остаться. Есть советские войска в Финляндии? Она же капитулировала и, мало того, входила в состав Российской империи, значит, у нас были все условия там остаться. Может, советские войска есть в Японии, которая сдалась нам – не американцам? Они смогли захватить лишь мелкие острова и сбросили атомную бомбу на мирные города. Мирные. Японскую армию в реальных боях разгромили мы, наша Красная Армия. Теперь ответь мне, кто захватил Европу и Азию вместо того, чтобы жить спокойно и в безопасности у себя за океаном? Чьи базы сейчас по всей Европе?

Рихтер отчаянно сопел: найти возражения он сразу не мог, но и сдаваться этому противному русскому не собирался.

– Это ты, Ганс, прислуживаешь оккупантам. Значит, это ты предатель, а не твой отец. Твой отец хотя бы воевал с русскими. А с кем воюешь ты? Ты воюешь с другими немцами. Не с англичанами, не с турками, а немцами, такими же, как ты. Как назвать того, кто несет зло немецкому народу? Ответь мне, Ганс Рихтер.

– Врешь, старая сволочь. Я не предатель, и мой отец не предатель. Ты все врешь!

– А он не был предателем. Кого он предал? Гитлера? А ты забыл, кто на кого напал и за это положил в землю миллионы немцев? Родину? Так у нас сейчас две Германии. Одна с нами, другая с американцами, а чтобы сама по себе, такой нет. А ведь была. Была Германия, и куда она делась?

Ганс психанул и с воплем кинулся на Макса, но нарвался на подготовленный удар и упал. Утирая кровь из разбитой губы, он стал кататься по полу, кроя последними словами и Советы, и отца.

Тон оперативника стал холодным и жестким.

– Сядь на место. Что ты нюни распустил. Сядь, я сказал.

Рихтер поднялся и сел на стул.

– Герой был твой отец. Герой. Он принял непростое решение и пошел до конца. Кстати, в этом выборе он был не одинок. Он и его товарищи помогли нам выявить отъявленных негодяев из СС и распушить их, – продолжил добивать собеседника вербовщик. – Не просто военных, исполнявших приказ, а тех, кто издевался, насиловал, сжигал живьем целые деревни. Там были не только русские, но и евреи, цыгане, белорусы, поляки. Ты считаешь, что такие выродки должны жить? Твой отец считал, что за преступления против невинных гражданских людей надо отвечать. Или ты тоже готов убивать ни в чем не повинных людей? Детей?

– Я вам не верю. Не мог мой отец, – твердил молодой человек.

– Не веришь? Вот фото его донесений. Ты почерк отца узнаешь?

Но Ганс ничего не хотел слышать. Он завыл, стал бить кулаками и головой о стол. И все время твердил как заклинание:

– Не верю. Он не мог. Не мог.

Макс продолжил:

– Мы уважали и опекали твоего отца. Когда он отказался возвращаться, выделили ему домик. Он женился, получает пенсию и кое-что еще от нас за консультации. Вот, посмотри его фотографии. Это его дом, вот он в саду, с гостями. Смотри, это мы с ним на рыбалке.

Внешне казалось, что Рихтер закрылся и ничего не воспринимает, но Макс прекрасно знал (через его руки прошло много немецких военнопленных в лагерях, которых он склонил к сотрудничеству), что мозг Ганса – весь внимание, он лихорадочно перерабатывает информацию. Значит, нельзя пускать процесс на самотек, мало ли до чего он сам додумается, надо убеждать, подкидывать факты, аргументы, вызывать на дискуссию.

Не один час прошел, прежде чем дядя Макс отпустил Ганса немного отдохнуть.

Рихтер пришел в себя, и их поединок продолжился. Вал эмоций у немецкого разведчика прошел, в его словах появилась логика, он стал возражать. Что такое возражение? Это уже не отказ или отрицание, это значит «я не против, но у меня есть сомнения, убеди меня».

– Даже если отец жив, он же должен был дать знать о себе, должен был хоть как-то попытаться помочь нам? – Это был главный вопрос, на который он хотел получить ответ.

– Как бы вы тогда жили, если бы все вокруг считали, что вы – семья предателя? Поэтому не сообщали. А насчет того, чтобы помочь, то тут ты не прав. Как ты думаешь, почему ты не попал в тюрьму после гибели футбольного болельщика на Темпельхофе, да еще в составе группы?

– Так получилось, повезло, – но особой уверенности в голосе у Ганса уже не было.

– Мы обещали твоему отцу помочь, как только узнали. Наши товарищи успели уладить вопрос с семьей погибшего, простимулировали адвоката, договорились с судьей. А ты говоришь, повезло… Нет, сынок. А твоя учеба? Откуда появились деньги на нее?

– Мать нашла вторую работу, – он уже сомневался и в этом, хотя раньше особо не задумывался.

– Ха. Прямо вот так – без образования, без профессии на руках! Она же при отце никогда не работала, а тут – раз, и вторая, хорошо оплачиваемая работа. Ты же разведчик, Ганс.

Рихтер молчал. Все складывалось так, как говорил Макс.