Нелегкая победа

— Вы остановились только тогда, когда устали?

Она молча кивнула.

— Вы прикладывали лед?

Она кивнула еще раз.

— Вы знаете, кто вы? — спросил он наконец. — Вы просто маленькая идиотка. Как вы думаете, зачем вы тренировались эти полтора месяца? Для того чтобы за полдня все испортить? Вы хотите вернуться в Лигу или вы хотите закончить свою карьеру на дешевом любительском поле?

— Простите меня, — выдавила из себя Патриция.

— А при чем тут я? — спросил он с издевкой. — Вы у себя просите прощения. Это ваша карьера. А если вам не жалко себя, попросите прощения у маленькой девочки, которая только что здесь была.

Глаза Патриции наполнились слезами, но она подавила рыдание. Она была слишком горда, чтобы расплакаться перед ним.

— Я думал, — продолжал Рон все тем же саркастическим тоном, — что имею дело с Патрицией Лейн, профессионалом, известным своим трезвым рассудком и здравым смыслом. Оказывается, я все это время общался с импульсивным ребенком, который способен пожертвовать всей своей карьерой ради одного паршивого раунда.

Тут Патриция наконец рассердилась. Не слишком ли много нотаций?

— Знаете, — сказала она холодно, — в одном вы правы. Это моя карьера, а не ваша. Вы можете заставить меня надрываться на тренажерах, Рон, но когда дело дойдет до настоящей игры на профессиональном поле, это придется делать мне, а не вам.

Она остановилась, понимая, что окончательно выходит из себя.

— Я должна была проверить, — прибавила она коротко.

— Ну и как вам понравился результат вашей проверки? — спросил Рон с иронией. — Сегодня вы наконец смогли убедиться, что не можете выполнить и шестидесяти ударов, не растянув коленные связки. Сегодня вам удалось отдалить ваше выздоровление на неопределенный срок. Вы довольны?

— Возможно, я действительно довольна, — сухо ответила Патриция. — Потому что я обязана была убедиться, что все еще в состоянии ударить по мячу, и я в этом убедилась. Возможно, я была не права, что поехала туда сегодня, наверное, мне следовало выбрать менее жаркий день и не оставаться там так долго. Но все же теперь я знаю, что еще кое-что могу. И отвечать за это я буду только перед самой собой.

Они уже поднимались по ступенькам, и ей пришлось обнять его за плечи, потому что он крепко держал ее за талию. Так они добрались до кухни. Миссис Стейн и дети были где-то в другом месте, поэтому им удалось остаться незамеченными.

— Вам легко говорить, — продолжила Патриция, когда они уже подходили к ее комнате, — вам не нужно волноваться ни о моем будущем, ни о будущем моей дочери. Это моя проблема. — Она оглянулась, боясь, что Дженни где-то рядом. — Ваш доктор Майер уверен, что я теперь способна только толкать тележку в супермаркете. Но ни ему, ни вам не нужно заботиться о ребенке.

— Едва ли Дженни выиграет от того, что ее мать будет вести себя как маленькая девочка, — отозвался Рон. — Опытный спортсмен знает, что результат достигается только временем и трудом. Я думал, что вам это известно.

Он открыл дверь и продолжил тем же покровительственным тоном:

— Я уже говорил это и повторю еще раз: вам нужен кто-то, кто будет за вами присматривать.

— Не смейте так со мной разговаривать! — закричала Патриция, окончательно выведенная из терпения. — Мне никто…

— Никто не нужен? — договорил он, с издевкой, подражая ее голосу. — А как, интересно, вы смогли бы сейчас подняться по этим ступенькам и дойти до этой комнаты без моей помощи?

— Ничего, уж как-нибудь справилась бы, — огрызнулась Патриция, когда он водрузил ее на кровать. — Все эти годы я как-то обходилась без вас. То, чего я достигла, целиком моя заслуга.

— Это уж точно, — откликнулся Рон, многозначительно взглянув на ее опухшее колено.

Патриция посмотрела на него уничтожающе.

У меня все было в порядке, пока мы с вами не встретились, чуть не вырвалось у нее. Но она знала, как это может его обидеть, поэтому сдержалась. Она прекрасно понимала, что ей нужно винить только саму себя. Надменность Рона чуть было не спровоцировала ее на необдуманные слова, а так обижать его после всего, что он для нее сделал, ей на самом деле не хотелось.

— Вы обращаетесь со мной как с рабом, — раздраженно сказала она, чтобы сменить тему. — У меня уже такое впечатление, что даже мое тело мне не принадлежит. Вы приглашали меня погостить у вас в доме, но я здесь как в тюрьме. Я либо выполняю ваши приказы, либо, что еще хуже, умираю от скуки. Вам же и дела до этого нет, вы отдаете мне указания, а потом уходите и шатаетесь до глубокой ночи непонятно где и с кем…

— Постойте, постойте, я, кажется, начинаю понимать, — насмешливо прервал ее Рон. — Вы ревнуете?

— Да как вы смеете! — задохнулась от возмущения Патриция. — Вы что, правда считаете себя центром Вселенной, вы, самовлюбленный…

— Все, все, сдаюсь.