Нелегкая поступь прогресса (СИ)

На причале пассажирского порта нас встречали английские родственники Лизы, и было их довольно много, никак не менее сорока человек, разумеется, не учитывая компаньонов и слуг — так вообще было немыслимое количество. Первое впечатление мы, как мне кажется, произвели благоприятное.

Тут следует отметить маленькую деталь: я заранее договорился с капитаном, и на корабль подали не два трапа, как обычно, а три. По двум спускались остальные пассажиры, и среди них я увидел своего подопечного, герцога Мальборо. По третьему трапу спускалась моя семья из трёх человек, поскольку младшего сына мы с собой не взяли. Следом шли наши слуги, матросы несли вещи, и грузили в грузовики, поданные краном из трюма. Потом из трюма извлекли два автобуса, последними на причал были поданы пять легковых автомобилей экстра-класса.

Лиза заранее рассказала мне об английских дядях, тётях, бабушках, племянниках: кто кому и кем приходится, кто считается важной персоной, а кто едва ли не изгой. Мы даже, в четыре руки начертили сложную схему внутрисемейных связей, и обсудили линию поведения по отношению к большинству из них. Лиза всех знала прекрасно, поскольку и сама гостила на острове, и встречала британских подданных, приехавших в Германию.

Для себя я выбрал линию невозмутимого пофигиста, не реагирующего ни на что, кроме продвижения продукции своих предприятий, а у меня их немало. Тут вам и автотракторная техника от шикарных лимузинов, до более чем скромных, сельскохозяйственных тракторов. Да, эти машины в некоторой степени мои, поскольку я почти везде, в новейших заводах и фабриках, имею свою долю. В полной степени мои «белые друзья» — всякого рода сантехника. Почти все заводы сантехники в России принадлежат мне. Да и в большинстве европейских заводов, производящих сантехнику, почти половина акций тоже мои. А в химических заводах — не менее сорока одного процента, и ничего мои контрагенты поделать не смогут, поскольку ключевые элементы технологий увязаны на меня и Россию. Откровенно говоря, все эти акции, доходы и прочий торговый баланс мне и даром не нужны, но они нужны Павлу Петровичу. Россия почему-то не может напрямую орудовать на европейском торгово-промышленном пространстве, а вот так, через частное лицо — вполне.

Господин, одетый роскошно и с отменным вкусом, закатил приветственную речь минут на двадцать, и, насколько я сумел оценить, ни разу не повторился. Английский язык я немного знаю, всё-таки часто общаюсь с адмиралом Грейгом, и из уважения к столь достойному мужу выучил кое-что: надо же делать приятное хорошему человеку. А в Англии я решил совсем не пользоваться языком дикарей. Русский язык? Прекрасно! Немецкий язык? Великолепно! Французский? Ладно, сойдёт. Английский? Зачем?

Да, это обострение отношений, но иначе нельзя — если я начну подстраиваться под англичан, то англичане, а не я будут диктовать цены. До сих пор вся наша продукция шли на британский рынок через германских родственников Лизы, и, к слову, этих родственничков приходилось контролировать самым жёстким образом, поскольку эта немчура так и норовила надуть и объегорить. Но когда я отнял у пятерых немецких посредников лицензии на торговлю моими товарами, и через суд взыскал с них неустойку… Зауважали, собаки. А вот не нужно держать меня за деревенщину. Я прошел свирепую школу проклятых девяностых, и все уловки местных жуликов знаю. Я знаю и больше! Вот выберу время, и устрою по всей Европе пирамиды МММ. А потом ещё заполирую криптовалютой.

Между тем, изысканный господин закончил, и ожидающе уставился на меня. Все присутствующие тоже повернулись к нам с Лизой.

— Елизавета Алексеевна, вы поняли, о чём говорил многоуважаемый господин? — вполголоса спросил я жену.

— Признаться, не полностью. Вы же знаете, Юрий Сергеевич, что я ещё слаба в английском языке.

— Вот как? Этим людям следует дать понять, что неуважения к себе и своему флагу я не потерплю. — сказал я, и пошел вперёд. Надо же говорить ответную речь.