Нелегкий день

Конечно, из соображений безопасности мне не следовало бы затрагивать тему семей, но было бы нечестно по отношению к читателям представлять все так, словно все мы были бесполыми холостяками. У нас были жены, дети, девушки, бывшие жены, родители, братья и сестры, и им тоже надо было уделять время. Мы старались быть хорошими отцами и мужьями, но затянувшаяся война мешала этому даже тогда, когда мы находились дома.

Мы жили, постоянно поглядывая одним глазом на сводки новостей и ожидая очередного происшествия вроде того, что случилось с капитаном Филлипсом. Даже тренируясь, мы выкладывались на полную катушку, чтобы быть готовыми ко всему. Это не давало нам времени задумываться о чем-то еще.

Семьи, как правило, с пониманием относились к такому образу жизни. Видя, как мы по восемь-десять месяцев в году проводим на тренировках и боевых заданиях, они тоже знали, что является главным приоритетом в жизни.

Они хотели, чтобы мы вернулись домой. Они хотели, чтобы мы вернулись живыми.

Семьи очень мало знали о том, в чем заключается наша работа. Они и представить себе не могли то удовлетворение, которое мы испытывали, уничтожая очередного взрывника или боевика Аль-Каиды. Ведь тем самым мы делали мир безопаснее или, по крайней мере, облегчали жизнь нашим солдатам в Афганистане. Возможно, они понимали это теоретически, но от этого их тревога за нас не становилась меньше.

Семьи со страхом ожидали, что однажды у дверей их дома появятся люди в форме и сообщат, что мы больше никогда не вернемся. «Морские котики» уже потеряли многих замечательных парней, и DEVGRU в этом отношении не была исключением. Эти жертвы были не напрасными. Мы знали, что усвоенные нами уроки и подвиги наших товарищей не будут забыты. Мы осознавали, на какой риск идем в ходе боевых заданий и тренировок, мы научились жить с этим риском и готовы были на жертвы. Однако наши семьи не могли понять и принять такого образа жизни. Не были исключением и мои родители.

Перед окончанием средней школы на Аляске я сказал отцу и матери, что собираюсь пойти в армию. Они были огорчены. Мать никогда не разрешала мне в детстве играть с солдатиками и другими военными игрушками, так как считала, что они приучают ребенка к насилию. Позже я в шутку говорил, что, если бы она в свое время позволяла мне это, я наигрался бы и у меня не возникло бы желания посвятить свою жизнь военной службе.

Перед самым окончанием школы я сидел в кухне и говорил по телефону с ведомством, осуществлявшим набор призывников. До этого момента, думаю, родители считали, что речь идет лишь о временном увлечении, которое пройдет, но тут увидели, насколько все серьезно.

Отец сел рядом со мной и начал длинный разговор о моих жизненных планах и об учебе в колледже:

– Мне не хотелось бы, чтобы ты шел служить, – закончил он свою речь.

Отец не был убежденным пацифистом, но рос как раз в то время, когда во Вьетнаме шла война, и знал, как она влияет на людей. Многие из его друзей были призваны в армию и не вернулись домой. Он не хотел, чтобы сын повторил их судьбу. В то время я не понимал, что его слова продиктованы тревогой за мою жизнь, я считал, что он требует от меня невозможного.

– Я все равно пойду служить, – сказал я. – Это моя мечта. Отец никогда не повышал на меня голос, предпочитая спокойное убеждение.

– Послушай меня, – сказал он. – Если мои советы имеют для тебя хоть какое-то значение, попробуй поучиться один год в колледже. Не понравится – можешь уйти.

Отец хорошо понимал, что, учась в маленьком поселке на Аляске, я еще совершенно не видел жизни. Он был уверен, что, если я начну учиться в колледже, передо мной откроется совершенно новый мир, который заслонит мою детскую мечту о службе в составе «морских котиков».

Отец предложил мне небольшой колледж на юге Калифорнии.

– Хорошо, папа, – сказал я. – Но только один год.

В итоге один год растянулся на четыре, и, получив диплом, я уже подумывал о том, чтобы выучиться на офицера и пойти служить на флот. Но в колледже я познакомился с одним бывшим «котиком», который отговорил меня от этой идеи. Он сказал, что офицером можно стать в любое время, но лучше пройти военную службу с самых низов и понюхать пороха. Когда после окончания колледжа я подал документы на призывной пункт, у отца уже не было возражений.

Как и все мои сослуживцы, я с детства мечтал стать «морским котиком». А окончив базовую подводную подготовку, твердо решил стать лучшим из лучших. И в этом я был не одинок. Многие мои товарищи имели такую же мечту. Но всем нам пришлось столкнуться с большими трудностями. Мы называли это «эффектом разгоняющегося поезда». На него трудно запрыгнуть, но, по мере того как он набирает ход, с него становится все труднее соскочить, и тут уже не остается ничего другого, кроме как держаться изо всех сил.

Фактически у каждого из нас было по две семьи: люди, с которыми мы вместе служили, и родственники, оставшиеся дома. С коллегами по службе вроде Фила, Чарли и Стива меня связывают такие же крепкие родственные отношения, как и с членами моей семьи.