Нелепая привычка жить

— Нет, ну записали, конечно… — Лана устало опустилась на стул. — Я сходила к директору, поговорила… Им ремонт в школе надо делать, компьютерный класс покупать… Влетит нам ее обучение в копеечку…

Тут Долька шевельнулась в своем углу, и мать прикрикнула на нее:

— Уйди с глаз моих долой! Видеть тебя не могу! Малахов, на протяжении всей этой сцены стоявший, никем не замеченный, в дверях, отступил назад. Девочка прошмыгнула мимо него, пронеслась по коридору и исчезла в своей комнате. И он, сам не отдавая себе отчета в том, что и зачем делает, пошел за ней.

Виталий был уверен, что она плачет, и очень удивился, увидев, что это не так. Она просто сидела, свернувшись в клубок, в узкой щели между кроватью и шкафом. Он даже не сразу обнаружил ее в огромной комнате. Нарочито шумно, чтобы не напугать ребенка, он подошел и сел на пол рядом. Девочка подняла на него сухие глаза, похожие на черные виноградины.

— Долька… — он не знал, что сказать, но сказать что-то было просто необходимо. — Долька, а какие стихи ты читала в школе?

Он был уверен, что она не ответит на его вопрос. Но девочка вдруг проговорила тихо, почти шепотом:

— Про куклу.

— Про куклу? А ты почитаешь их мне?

— А вы не будете смеяться?

— Нет, — заверил он. — Я не буду смеяться.

Она поднялась на ноги, встала очень прямо и, не отрывая взгляда от пола, прочла:

Печальны куклины глаза,
Без жизни в яркой краске.
Не тронет никогда слеза
Лица, что словно в маске.
В ней нет души, в ней нет тепла,
Мне не нужна подруга,
Которая всегда одна,
Всегда одна без друга.
Ей нужен друг, и, может быть,
Проснется что-то в кукле,
Она начнет хотя бы жить…
А может, и не будет. 

— Не будет — что?

— Не будет жить.

— Надо же, какие стихи, — ошеломленно проговорил он. — Совсем взрослые… Неужели ты сама их сочинила?

Она только кивнула в ответ. И тут Малахов догадался:

— Это ты написала про свою куклу, да? Которую я тебе подарил?

Долька снова молча кивнула.

— А где она? — Виталий оглянулся.

Девочка показала на стеллаж у окна. Платинововолосая Барби-Джессика действительно сидела на пустой верхней полке.

— Ты не играешь в нее? — догадался он. Долька покачала головой:

— Нет, не играю.

— А почему?

— Так.

— Может быть, ты вообще не любишь кукол?

— Я хочу Кена! — вдруг заявила девочка, поглядев на него снизу вверх.

— Кого? — не понял он.

— Кена. Это муж Барби. Кукла-мужчина.

— Ладно. Будет у тебя Кен, — пообещал он.

В тот же вечер он спросил у Ланы, сидевшей за туалетным столиком и расчесывавшей на ночь длинные платиновые волосы:

— Слушай, а почему у Дольки так мало игрушек? Я был сегодня у нее в комнате…

Его избранница недовольно повела плечами под черным полупрозрачным пеньюаром:

— Разве напасешься? Вечно все портится, ломается… Ответ его не удовлетворил, но он задал другой вопрос:

— И еще… Может, ей надо купить что-то из одежды? Давай я дам тебе денег…

Одевали девочку действительно неважно, он давно это заметил. Виталий видел у нее только одну-единственную более или менее приличную вещь — желтенький костюмчик «на выход». В нем Долька встречала гостей, в нем же ходила записываться в школу. Все остальное время на ней были какие-то линялые байковые платья, вроде тех, что девочки носили еще во времена совкового малаховского детства, «простые» колготки, заштопанные на пятках, жуткого цвета рейтузы, выцветшее пальтишко, явно с чужого плеча…

— Давай, — согласилась Лана. И на другой же день вернулась домой с охапкой фирменных пакетов. Однако в них оказались только косметика и одежда для нее самой.

— Что же ты Дольке-то ничего не купила? — удивился Виталий.

— Ну вот еще, деньги тратить! — отмахнулась его тогда еще будущая супруга. — Детям нет смысла покупать хорошие вещи, они все равно их сносить не успеют, очень быстро растут. И потом, я никогда не могу угадать ее размера. Куплю — а ей то мало, то велико…

«Ясно…» — сказал себе Малахов. И решил пойти другим путем. Однажды он распределил свои дела так, чтобы получилось несколько свободных часов, и за завтраком, когда Лана уже ушла на работу, сказал новообретенной теще:

— Нина Михайловна, у меня сегодня есть немного времени — давайте вместе съездим в «Детский мир» и купим Дольке одежку на весну.

Девочка перестала мусолить свою кашу (ела она обычно очень плохо) и застыла с ложкой в руках.

— Ой, Виталик… — растерялась бабушка, впервые назвав его на «ты» и сокращенным именем. — Да как же… Что же ты не предупредил? У меня ни супа нет, ни ужина…

— Может, придумаете что-нибудь?

— Нет, дорогой, ну никак… В магазин надо за молоком и кефиром, и в овощной, и на рынок я планировала зайти… Что же делать-то? Может, давай завтра, а?

— Завтра я не могу, у меня встреча с поставщиком.

— Ну, значит, в другой раз.