Нелепо женское правленье

На Марджери серебристо-серое сверкающее платье. Приглядевшись, я поняла, что на нее направлен прожектор, лишь слегка более яркий, чем фоновое освещение сцены. Я улыбнулась изощренному профессионализму этого приема, одного из слагаемых ее успеха. Но влияние Марджери объяснялось не только сверканием искусно сшитого платья. Я все сильнее ощущала ее магнетизм, захватывающий публику с того самого момента, как она устремляла в зал взор своих темных глаз и открывала рот. Тема сегодняшней проповеди — любовь.

Все внимание собравшихся — а их около семисот человек, четверть из них — мужчины — приковано к Марджери.

— Друзья мои, — произнесла она негромким звенящим голосом, — сегодня мы поговорим о любви. — По толпе зрителей пронеслась легкая зыбь. Марджери улыбнулась. — Строго говоря, любовь вряд ли доступна объяснению словами. Эта сила вне слов, вне речи. Процитирую моего друга Иоанна: «Бог есть любовь». Не любящий, не возлюбивший не знает Бога. Любящий любит Бога. Но что он понимает вод любовью? Как он понимает любовь?

Задумаемся над значением другого слова: «свет». Если я сейчас раздам всем присутствующим по листу бумаги и попрошу вас описать, как вы понимаете это слово, что оно для вас значит, вряд ли найдутся два одинаковых описания, два одинаковых рисунка. Иному и листа не хватит, другой погрузится в свои мысли, и лист его останется незапятнанным. Кто-то нарисует стеклянную колбу лампы накаливания со спиральной нитью внутри, другой изобразит свечу или газовый рожок, солнце, даже зажигалку с нераскуривающейся сигарой. — Смешок в зале, небольшая пауза. — Молнию! Кто-то отвлечется от буквального значения слова и помыслит о свете истины. В самом начале Бог создал небо и землю, и земля была невидима, тьма висела над бездною, и Дух Божий носился над водами. И возгласил Господь: «Да будет…»

Она смолкла на несколько долгих секунд.

— Если все эти образы возникают в голове, когда мы слышим, читаем или вспоминаем слово «свет», то что же сказать о таком понятии, как любовь, невидимом, данном лишь в реакциях, в движениях, которые оно вызывает. Любовь не имеет веса, длины и ширины, но она одушевляет всю Вселенную. Бог есть любовь. Бог — Творец, он любит то, что творит, и находит для своих творений добрые слова.

Божья любовь, радость, которую Господь испытывает, видя сотворенное им, недоступны нашему пониманию. Мы можем уловить лишь отблески этой радости, ее отдельные моменты, освещающие и украшающие наше одиночество. Оковы наших сомнений, обязанностей, слабостей не дают нам насладиться божественной радостью. Но душа жаждет, мы жаждем, мы ищем мимолетные блики этой любви. Коль иг дано нам насладиться свежестью потока, рады мы и мелким лужицам.

Бесконечно разнообразие проявлений любви, как бесконечно разнообразие ликов Господа. Ребенок, нашедший под деревом выпавшего из гнезда птенца и вернувший его в родительское гнездо, соучастную и в любви Господней. Лиса, укравшая цыпленка, что бы накормить своих детенышей, — движение Божьей любви. Два тела, содрогающихся в ночном танце, который мы называем плотской любовью, если мотивы их чисты — тоже видят друг в друге отражение Господней любви.

Она подождала, пока возбужденные слушатели успокоятся, затем продолжила:

— Рожденные в воде, мы всю свою жизнь жаждем. Мы подобны женщине, которая пропалывает поле под палящим солнцем. Знает она, что меж холмами вьется чистый прохладный ручей, но пьет из мутного, заросшего камышом и водорослями пруда, потому что ручей далеко, в поле полно сорняков, а пора уж и домой возвращаться, готовить ужин. Сорную траву следует удалить с поля, иначе дети умрут с голоду.

Но почему бы однажды, хотя бы раз в жизни, не отложить этой крестьянке свою мотыгу, не взойти в холмы и не припасть к чистому источнику, не напиться прозрачной воды, чтобы сохранить в памяти ее свежесть и живительную прохладу? После этого, даже взяв в рот мутную воду повседневности, будет она вспоминать о той живительной влаге, которую Иисус называл водою жизни.

Вкусив однажды Божьей любви, мы ощутим ее отблеск в нашей повседневности, в полях нашей жизни, мы взалчем, постараемся вкусить ее еще и еще. И мы поймем, что, подобно водному потоку, поток любви Божьей пострадает, если мы попытаемся помешать его течению, держать его для себя самого. Вода испортится, застоится. Любовь неотданная сгниет, сгинет. Если же мы служим проводниками божественной любви, отдаем ее, то она возобновляется, освежается, запасы ее пополняются.