Нелисар Брегон

– Но мне так многое еще хотелось узнать, здесь, – он понимал, как по-детски глупо звучало то, что он только что сказал. Но он действительно почувствовал себя совсем маленьким, беспомощным ребенком, которого оторвали раньше времени, он материнской груди. Ему хотелось истошно доказывать, что он имеет полное право остаться, быть здесь, быть частью земли, что дала ему жизнь. Но он знал, что Арахаю известно всё, о чем он молчит.

– В твоей душе много вопросов, они захлестывают тебя. Я дам тебе ответы. Ты сойдешь с гор особой тропой и там, где твои ноги коснуться земли – начало твоего пути. От того места ты будешь идти ровно три дня, туда, где великий Санримор касается горизонта. И на утро четвертого дня, когда он будет точно за твоей спиной, ты придешь туда, где многое станет тебе ясно. А теперь иди, иди сын мой, твои друзья не могут более справляется с беспокойством.

Нелисар спрыгнул и увидел чуть в стороне узкую тропу ведущую вниз, которую не замечал до того. Он понимал, что пора уходить, но что-то заставляло его задержаться. Хотя Арахай и дал ему понять, что все сказал, что-то удерживало его. Внутри у него все трепетало от радикально противоположных чувств, от восторга до отвращения, от трепетного благоговения, до истошной ненависти, от веры до грехопадения. Но вместе с тем, его наполняло особое, не ведомое до того чувство. Это была любовь, всецелая любовь и преданность. Он понимал, что это делал с ним Арахай, дабы смягчить тот удар, что он ему нанёс.

– Я люблю тебя! – вырвалось у Брегон против воли. И не смотря ни на что, он говорил это искренне, но с тяжелым, болезненно ноющим сердцем.

– Я люблю тебя, сын мой!

***

Открыв глаза, Нел увидел высокого альбиноса, сидящего не далеко от огня. Он сумел распутать свои белые волосы и с помощью Доминика подровнять их. Это придало его облику практически совсем здоровый вид. Широкая грудь его вздымалась от спокойного дыхания, а бледные глаза были устремлены куда-то вдаль. Высокий, могучий, он олицетворял собой всю красоту и силу своего племени. Изредка он подбрасывался в костер дрова и осторожно разминал плечи, словно те затекли от отсутствия движения. С одного взгляда Нелисар понял, почему многие не принимали его в родной деревне. Они боялись его, потому что не могли понять. «Симбольцы никогда не рождаются белыми». Нет, рождаются, и живой пример сидел сейчас вполоборота к Нелу. Этот страх был лишь рождением их сознания, рождением воображения. Миригард так и не понял, так и не поймет никогда, что его сын, понимал этот страх племени перед ним, потому и скрывался, потому и был посажен на цепь. Осознание этого, светилось в глазах Морина глубокой печалью. Белый волк… И вот он с ним, рядом, обязанный ему жизнью и Нел будет хранить ее, хранить ее ценой собственной души. Как и жизнь лангокца.

Нел вдруг понял, почему позволил едва спасенному, слабому, еле переставляющему ноги альбиносу пойти вместе с ним. Потому что Морин был не таким как все, он был не нормальным, не правильным, он не поддавался общим представлениям и понятиям. Как и сам Нелисар.

Вздохнув, он снова закрыл глаза. Спустился с гор он вполне благополучно. Тропа, которую ему открыл Арахай, выглядела весьма угрожающе, но на деле оказалась безопасной. И уже к вечеру следующего дня, Нел оказался в объятиях своих встревоженных друзей. Они собирались рано подняться, чтобы к утру быть на том месте, где Нел сошел с Элладэл. Оттуда, они отправятся на поиски ответов. Нелисар с трудом представлял себе, что это могло значить, но сам Арахай направил его. Нел отогнал от себя все мысли, об указании Арахая покинуть его. Он понимал, что решение не делать выбор, не избавит его от ответственности. Нет, он не желал сбегать от предстоящего ему выбора, просто сейчас он был ещё не готов идти в эту боль. В том, что это будет боль он не сомневался.

Нел не мог больше заснуть. Он надеялся, что в горах многое станет ему ясно, а в итоге он еще более запутывался. Зачем Арахай призвал его в горы? Чтобы сказать, что он волен покинут его, и только? И главное! Кольцо! На его левой руке, на безымянном пальце появилось кольцо. Он заметил его только тогда, когда сошел с гор. Тонкое, из белого металла, с тремя камнями, такими же синими, как и в рукояти меча. Это кольцо даровал ему Арахай, в этом не было сомнений. Но зачем? Что это означало?

Он вздохнул и выбрался из-под одеяла.

– Морин, – шепотом позвал он, симболец обернулся, – отдохни.