Нелюбезный Шут (СИ)

От последней фразы мне стало не просто стыдно, а по-настоящему плохо. Отступившая тошнота снова вернулась, вдобавок внутри поднималось ощущение мерзости и отвращения, словно я поела тухлой еды.

Служанка же коротко кивнула, подняла поднос и, вытирая лицо передником, торопливо выбежала из комнаты.

Передо мной же, как наяву, снова встала вчерашняя картина смертельного проклятия, и мне поплохело окончательно. Перед глазами всё почернело и сжалось в точку, а внутри поднялся такой клубок тошноты, неприятия и отвращения к себе за сделанное, что меня свернуло в клубочек и затрясло в рвотных позывах желания исторгнуть саму себя из тела. По лицу текли слёзы, я ненавидела себя настолько, что хотелось умереть.

— Тихо, тихо, девочка. — Вокруг стало тепло и надёжно, потому что меня вместе с плащом взяли на колени и обняли, тихо покачивая, как ребёнка. — Тихо, Янига. Что с тобой?

— Мне плохо, Джастер…  — Рыдая, я крепко прижалась к Шуту, уткнувшись в него лицом и силясь хоть немного унять колотящую меня дрожь. — Мне очень плохо. Зачем я это сделала, а? Лучше бы ты их убил…  Мне теперь самой умереть хочется…

— Не торопись умирать, Янига, — ласково он гладил меня по плечам, спине и волосам, согревая прикосновениями и тёплым дыханием. — Не надо. Давай лучше в другой раз ты не будешь устраивать самосуд, а постоишь в сторонке? Я сам убью кого надо. Хорошо?

Я закивала, подумав, насколько глупо звучит наш разговор. Только от этой глупости давивший меня клубок чувств распался, и на душе стало немного легче.

— Вот, держи. — Перед мной появилась кружка с дымящимся отваром. — Пей потихоньку.

Я взяла кружку за горячие глиняные бока, молча удивляясь: когда только успел? Отвар пах мятой, ромашкой и чем-то ещё, приятным и незнакомым. Сидя клубочком на коленях по-прежнему обнимавшего меня Шута, я пила маленькими глотками, чувствуя, как всё больше отпускает напряжение внутри.

— Что со мной, Джастер? — Я, наконец, смогла отстраниться от воина и посмотреть ему в лицо. — Почему мне так плохо? У Холиссы никогда такого не было! Она этих проклятий иногда по три за день раздавала! На мне какая-то порча? Проклятие? Откат?

— Ты раньше проклинала на смерть, Янига? — Он смотрел серьёзно и без улыбки.

Я покачала головой. И больше не хочу. Никогда в жизни. Ни за что. Лучше умереть, чем ещё раз такое сделать.

— А просто проклинала?

— Нет. — Я снова покачала головой.

Джастер нахмурился, начиная меня пугать.

— Привороты, отвороты, порчи, ритуалы разные, что у вас там ещё обычно бывает, делала?

— Нет…  — Я уже испуганно смотрела на хмурого Шута. — Холисса меня этому учила, я это знаю, но у меня таких заказов не было, все к ней шли…  У меня только зелья покупали. И то до тебя денег еле на еду хватало…  И дело не в том, что я с Холиссой ходила! У неё всё отлично покупали, а у меня и при ней, и без неё плохо! Я не понимаю — почему! Я же всё делаю по правилам, как все ведьмы делают!

— Ты давно сама стала путешествовать? — воин, как обычно, не спешил отвечать на мои вопросы.

Я покачала головой в третий раз.

— Я только весной обучение закончила.

Шут закрыл глаза ладонью с таким видом, что мне окончательно стало не по себе.

— А это важно? Со мной что-то не так? Джастер?! Ну не молчи! Ты меня пугаешь!

— Не знаю пока, — мрачно буркнул он в ответ, отняв руку от лица. — Сейчас посмотрим. Подожди.

Легко пересадив меня на кровать, воин ушёл к себе и вернулся, неся в руках небольшой мешочек из чёрной ткани. Остановился у стола, сдвинул посуду и достал из мешочка толстую стопку тонких пластинок, размером с ладонь. Забыв про всё, я на цыпочках подошла к столу, затаив дыхание, наблюдая за новым неизвестным мне волшебством. С одной стороны пластинки были чёрные, с золотыми и серебряными звездочками, а с другой на них были красочные рисунки. Держа всю стопку звёздной стороной вверх, Джастер быстро мешал пластинки между собой, а затем протянул стопку мне.

— Сдвинь.

Я поставила чашку с отваром на стол, пальцем осторожно коснулась торца пластинок, и они легко соскользнули примерно на середине стопки.

Шут молча убрал сдвинутую часть вниз стопки и снял сверху три пластинки, кладя их перед собой на стол картинками вверх.

Я едва слышно ахнула от увиденного. И не только потому, что рисунки были очень искусно сделаны.

На левой был изображён самый настоящий демон, восседавший на троне. Крылатый, козлоногий и рогатый, с чертами зверя и человека, пугающий и притягивающий одновременно. Перед ним в цепях и на коленях стояли обнажённые мужчина и женщина. По бокам трона горел огонь; демон же, властно вскинув руку, явно повелевал пленными людьми.

На правой очень красивая и крылатая женщина, в нежном платье цвета весенней листвы и венке из звёзд, восседала на каменном кубе. Правую руку она возложила на стоявший рядом щит, в левой держала тонкий изящный скипетр. Босой ножкой она касалась месяца, а за ней на ночном небе всходило солнце. В отличие от демона, лежала эта картинка головой к Джастеру.

Между ними лежала картинка с двумя скрещенными мечами. Клинки едва слышно звенели, сойдясь в равном поединке.