Нелюбимая

– Потому что нужна охренительно крепкая нервная система, чтобы до момента твоей капитуляции выдержать ту стерву, которая живет в тебе. Ему же нужно как-то пережить душевные страдания.

– Ну в смысле? – возмущенно тянет Ася, но Рома, улыбнувшись, прекращает диалог, и, обняв меня за талию, разворачивает и ведет вдоль тропинки.

– Прогуляемся?

– Мгм, – отвечаю я.

– Мои друзья купили себе дома, а я вот хочу еще и дачу в похожем месте. Живописно здесь.

– А дома тебе разве мало? Не много ли ты хочешь?

Рома поворачивается лицом ко мне и смотрит абсолютно серьезно.

– А чего хочешь ты, Тами?

– Ты сейчас задаешь этот вопрос, чтобы задобрить меня?

– Я не сделал ничего плохого. За грубость извинился. Какой у меня повод тебя задабривать?

Мы проходим немного дальше и Рома усаживает меня на сколоченную из досок скамейку, и сам садится рядом. Мы оба смотрим на реку и людей, которые отдыхают на берегу.

– Скажи мне, Тамила, неужели я не заслуживаю твоего доверия?

От его вопроса мои внутренности переворачиваются.

– Заслуживаешь, – тихо отвечаю я, сглотнув ком в горле.

Рома поворачивается ко мне, и мы встречаемся взглядами. В его глазах нет ни осуждения, ни злости.

– А чего заслуживаешь ты?

– А причем здесь я?

– При всем, маленькая. Я хочу знать, чего ты – по собственному мнению – заслуживаешь.

– Не знаю, – отвечаю после некоторой паузы. – Счастья, наверное.

– Наверное, – задумчиво произносит Рома, кивая. – Не «наверное», Тами, а наверняка. Ты заслуживаешь всего. Потому что ты особенная. Удивительная. Ты заслуживаешь всего самого лучшего. Просто потому что ты – это ты. Мы с тобой можем сколько угодно косячить, но от этого мы не становимся менее достойными. Мы учимся строить отношения друг с другом, и у нас будет еще не одна размолвка, и даже не две. Мы оба это прекрасно понимаем, но, обращаясь к предыдущему опыту, всячески стараемся этих размолвок избежать, чтобы снова не испытывать чувств с негативным оттенком. Я предлагаю не подстраиваться, не прятаться и не прогибаться, ломая себя. Давай покажем друг другу какие мы на самом деле. Настоящие, без налета светскости. Мы видим все это друг в друге, пускай эти дикие черты и завуалированы. Оставим это для остальных людей. Давай обнажимся друг для друга.

– О чем ты говоришь? – подсознательно я понимаю, но сбросить с себя все и остаться перед ним совершенно обнаженной… я так боюсь этого. Я уже так делала, и осталась одна с чемоданом на острове в канун своей несостоявшейся свадьбы. И снова туда же? Страшно до трясучки просто.

– Я говорю о нас, Тами. Ты не уверена в себе из-за предыдущих отношений. Я не уверен в тебе по той же причине. Знаешь, что я испытываю каждый день? – Качаю головой. – Я все боюсь, когда ты позвонишь и скажешь: «Я замужем». Или: «Я выхожу замуж за другого. Но тебя люблю и хочу, чтобы ты был в моей жизни». Я тоже все время в напряжении, маленькая. И когда ты пропала на два дня, я даже не могу описать тебе всего, что испытал тогда. Я реально ждал этих слов. И это сущий ад, скажу я тебе. Все время ожидать, что твоя любимая предпочтет тебе другого, а для тебя будет оставлять выходные или командировочные дни мужа… Когда это было с Леной, я думал сдохну. Но когда я представил, что ты могла поступить так же, я все же умер, Тами. Раз сто примерно.

Я порывисто и тяжело вздыхаю. Вон оно что. Я даже не подозревала, что в Роме живет такой страх. Думала, он злился из-за того, что его бывшая вертихвостка, и он таковой считает и меня. А, оказывается, это иного рода боязнь.

– Вот это я называю «обнажиться», маленькая. Я хочу, чтобы мы наконец начали говорить открыто. Чтобы между нами больше не осталось тайн и недомолвок. Они только мешают нам строить наше счастливое будущее. Чтобы мы открыто выражали свои эмоции и желания. А теперь все же ответь на вопрос: «Ты бы хотела жить за городом?»

Я моргаю. Такая резкая смена темы, что я не успеваю перестроиться.

– Эм-м-м…

– Ну давай, первое, что пришло на ум.

– Да! – выпаливаю я, и мы оба негромко смеется.

– Вот видишь? Это совсем не больно. Что ты испытала, увидев меня с Леной?

Улыбка быстро стекает с моего лица, и я снова ощущаю неуверенность.

– Мне было больно.

– Почему?

– Потому что ты кричал на меня и потому что смотрел на нее так… и называл ее Леночкой… и деткой. И так бережно держал в своих руках.

– Это паника, милая. Если бы я сбил другого человека, то чувствовал себя так же.

– Но ты назвал ее Леночкой! – громче произношу я, хмурясь.

– Мой косяк, и я его исправлю. Только пойми, былого не воротишь, я не могу прожить эту ситуацию заново, чтобы переиграть. Я рад, что ты сказала о своих чувствах, потому что я хочу, чтобы ты знала одно: я никогда не любил никого до тебя.

– Тогда на пляже ты сказал, что был влюблен в Лену.

– Влюблен не равно любил. Это раз. И это вряд ли была влюбленность, скорее нездоровая одержимость, зависимость от острых эмоций и секса. Тами, я был пацаном.

– Но сейчас-то ты уже не пацан.

– Моя юность затянулась. Но она закончилась.

– Ты всегда все так правильно говоришь.

– Моя работа состоит в том, чтобы убеждать людей в своей правоте.