Нелюбимая жена. Новое счастье попаданок

Грета считала себя именно бриллиантом. Чистым, прозрачным, бесценным. Она сознавала скольких усилий требовалось ее воспитателям, чтобы превратить бездомного ребенка в красивую, достойную и воспитанную ведьму. И никогда раньше она не находила в своей душе трещинок. Малькольм не в счет. Даже у сильных бывают слабости. История любви случается почти с каждым, и зачастую она делает человека уязвимым и слабым. Благо она, Грета, свою историю любви смогла растоптать в самом зачатке. Осталось забыть княжича навсегда, и жизнь вновь наладится. Не зря же она сбежала от Малькольма в другой мир. Все потеряла, чтоб только вновь обрести себя саму.

А здесь она устроила истерику! На пол упала! Из-за чего? Из-за сушеного хлебного мякиша? Из-за того, что свекровь начала хватать ее за руки? Да она даже синяков не оставила. Просто как следует рассмотрела кожу. Если Грета правильно поняла, то мама Ильи очень переживала о том, что невестка могла наколоться на ядовитые иглы. Что за иглы, Грета никак не могла взять в толк. Не то свекровь имела в виду жала опасных насекомых, не то шипы какого-то кустарника. Женщина о ней заботилась, приняла странное поведение невестки за отравление ядом. А она, Грета, так себя повела.

Хорошо хоть Илья догадался объяснить родителям поведение жены травмой головы. Только бы ее не выгнали из этого дома! Больная невестка явно будет не нужна семье мужа, у них с Ильей даже детей нет, чтоб хоть кто-то мог за нее заступиться. Впрочем, как знать, прошедшая ночь может принести плоды. Простолюдинки беременеют легко, им достаточно только остаться с мужем наедине, чтоб обрести дите. И рожают они каждый год. Странно, что Вера не забеременела раньше.

Грета оглядела спальню, определенно этот дом и эта квартира ей очень нравились, она сжилась и с мебелью, и с вазочками, и со статуэтками, которые были расставлены на полках. Чего еще желать? Теплый уютный дом, заботливая свекровь, спокойный свекор, муж… Все именно так, как она хотела. И в комнате точно найдется место для колыбели. А ту, вторую спальню, в которой заночевали свекры можно будет отдать для немного подросших детей. Расставить там кроватки, купить мягких игрушек и кукол. Выйдет здорово.

Грета поднялась с постели и подошла к зеркалу, села на низенькую банкетку, взяла в руки щетку, чтоб разобрать длинные локоны. Она невольно засмотрелась на свое отражение. Алые губы были искусаны, на ключицах проступил ряд мелких синячков — их оставил Илья. Красивый у нее муж и невероятно страстный. Как ловко он ее подхватил на руки, утешил и укутал одеялом. Никогда прежде Грета не чувствовала такой заботы. Илья ее без конца целовал, трогал, а потом распял под собой на брачной постели, и это было волшебно. Она вся до последней клеточки принадлежала ему. Как сладко, оказывается, ощутить себя в полной власти мужчины. Прежние любовники всегда опасались сделать что-то не так, разозлить ведьму. Илья же просто владел ее телом, наслаждался своей полной властью супруга и был в этом неутомим. Какие изыски любви они использовали этой ночью. Демон, не меньше, и такой искушенный, Грета сладостно закусила губу.

Она вновь посмотрела в зеркало и залюбовалась своей нежной кожей, высокой грудью, длинными волосами… Вспомнила, как наматывал их на руку Илья этой ночью. Легкая боль тоже может приносить удовольствие. Все у нее хорошо. Разум — лучший советчик в выборе мужа. Вот только почему сердце до сих пор сжимается, стоит ей представить княжича? Его бездонные глаза, полуопущенные ресницы, робкие прикосновения. Кажется, что все то чувство уже давно замуровано в потайном уголке сердца и не может больше колоть ее своими шипами. И все равно Грете больно. Ей чудится, что с Ильей она изменила, нарушила договор истинной настоящей любви. Тот самый, нерушимый. Измазала в грязи свое первое, самое сильное, настоящее чувство к мужчине.

Столько раз в жизни она испытывала страсть, всегда получала своё, умела увлечь, влюбить в себя почти любого мужчину. Среди ее любовников были аристократы, просто красавцы, порой даже эльфы. Но ни к одному из них, утопая в бесконечных поцелуях, в ласке и удовольствии, она никогда не испытывала даже сотой доли того, что испытала к Малькольму.