Нелюбимые

Леха закуривает еще одну самокрутку и рассуждает о том, как он сильно привязан к Москве и что никогда бы отсюда не убежал, ведь это равносильно тому, как бросить близкого человека, когда тот сильно болен. Я понимаю, что Леха уже накурен и ему хорошо. В ­какой-то момент я слышу, что в зал ­кто-то входит. Леха же, не выкидывая самокрутку, продолжает рассказывать, указывая на город, что здесь лучше всего, пусть иногда тут могут происходить непонятные дела. Я предупреждаю Леху, что слышал ­чьи-то шаги, но он отмахивается и заявляет, что это просто звуки из прошлого. Я смотрю на часы, а потом снова на Тверскую.

— Тебе пора? — спрашивает Леха.

— Угу.

— Я люблю тебя, брат. — Леха встает и обнимает меня.

— И я тебя, брат.

— Спасибо, что приехал.

— Я всегда рад, Лех. Ты сам куда сейчас?

— Никуда. — Леха снова садится на стул.

— Ты еще тут будешь?

— Ага, посижу еще.

— Я поехал тогда.

— На связи. Алисе привет большой!

— Передам.

— Она красивая.

— Согласен, брат.

— Тебе всегда везло.

В лифте я вспоминаю, что забыл на террасе свои сигареты, но возвращаться не хочется. Лифт останавливается на восьмом этаже, и заходит девушка, которая сидела за соседним столиком в лобби. На ее лице следы побоев. При виде меня девушка резко поворачивается спиной и жмет на кнопку закрытия дверей. В ее распахнутой сумочке я замечаю свернутые наличные и вспоминаю слова Лехи о том, что в городе иногда происходят непонятные дела. Когда двери лифта открываются, девушка быстрым шагом выходит на улицу и сворачивает налево. Я выхожу и смотрю ей вслед. Сначала она идет спокойно, потом немного быстрее, а затем начинает убегать.

***

Я дохожу пешком до банка на Патриарших прудах и прошу девушку в отделении для золотых клиентов снять с моей карты два миллиона руб­лей и выдать их наличными. Девушка просит мой паспорт и карту, а затем спрашивает кодовое слово. Когда все совпадает, сотрудница протягивает терминал, в который я вставляю свою карточку и ввожу ПИН-код. Девушка просит немного подождать и предлагает кофе, от которого я отказываюсь. Она выходит, и я остаюсь в небольшом кабинете один, разглядывая на стене календарь с изображением известной актрисы, рекламирующей услуги банка. На лице актрисы фирменная улыбка, а за спиной — очертания футуристического города, совсем не похожего на Москву. Пока я жду, вспоминаю встречу с Лехой, и она начинает казаться мне грустной. Образ Лехи, рассказывающего о том, как он любит город, и оставшегося в одиночестве на террасе, вызывает у меня волнение. Мне кажется, что ему от ­чего-то трудно, но он старается об этом не говорить. В кармане начинает вибрировать телефон, и, когда я его достаю, то вижу сообщение от Ани.

«Привет! Только сейчас получилось выдохнуть. Ты там как?» — горит на экране, и мне сразу же становится легче.

Я захожу в переписку и печатаю: «Привет! Тоже трудный день. Я хорошо. Ты уже закончила?»

Напротив моего сообщения загораются две синие галочки, а сверху появляется строчка о том, что Аня печатает ответ.

«Еще одна встреча рабочая. Ты один или занят?»

«Один».

«Наберу?»

«Конечно!» — Я отправляю сообщение, и через несколько секунд телефон начинает вибрировать входящим звонком.

— Привет, — тихо говорит Аня в трубку, а я моментально представляю ее улыбку.

— Привет, — отвечаю, продолжая всматриваться в футуристический город на календаре.

— Что делаешь? — спрашивает она меня немного уставшим голосом.

— В банк зашел, надо денег снять. — Я беру со стола ручку и бумажку.

— Понятно. Что делал сегодня?

— Сначала заехал на съемку, потом на планерку, потом еще встретился с другом, и вот…

— Хорошо прошла съемка?

— Кажется, да. А у тебя что интересного сегодня было? — Я рисую на бумажке треугольник.

— У меня, — вздыхает Аня, — встречи с руководством, потом тоже планерки, еще был обед с рекламодателем. И сейчас еще одна встреча. Сил нет, конечно. Хочется просто упасть и уснуть.

— Ань?

— Что, Макс?

— Знаешь, что я хочу?

— Что?

— Упасть и уснуть рядом с тобой.

— Макс, блин. Не начинай. Потому что я тоже… — Аня не договаривает, поэтому мне приходится спросить:

— Что тоже?

— …этого хочу. Когда ты так говоришь, я начинаю возбуждаться. Поэтому заткнись, — смеется она.

— Давай встретимся?

— Я не могу, у меня сейчас встреча, а потом срочно спать. Завтра рано вставать. Правда. Но я так тебя хочу… — шепчет она.

— А завтра что у тебя по планам?

— Дай посмотрю.

Я слышу, как Аня листает записную книжку. К­акое-то время она просто дышит в трубку, а потом возвращается и говорит:

— У меня до обеда встреча в редакции, а после обеда съемка в центре.

— Во сколько съемка?

— Вечером.

— Скажи, а до нее тебе нужно обратно в редакцию?

— Нет.

— Давай встретимся?

— Где?

— Ну ­где-нибудь. Может, в отеле?

— Макс?

— Что? — усмехаюсь я.

— А как я на съемку поеду?

— В смысле?

— Ну в каком состоянии?

— В расслабленном.

— Так, подожди секунду, блин. — Аня снова ­что-то изучает в записной книжке, и я слышу, как она кликает компьютерной мышкой. — Так, ты тут?

— Тут.

— Давай я наберу тебя завтра, мы ­где-нибудь встретимся и решим, куда отправимся. Хорошо?

— Хорошо. Ань?

— Что?

— Я тебя люблю.

— И я тебя, Макс.