Нелюбимый

— Значит, я прав, — произнес герр Максвелл. — Рассказывайте. Возможно, я смогу как-то поправить ваши дела.

— Вам-то это зачем? — казалось, женщина была неприятно удивлена. Как и все загнанные в угол люди, Пейдж искала подвох в любом слове.

— Скажем так, я — безработный ангел, — улыбнулся мужчина.

— Моя дочь, — прошептала финансовый директор, опускаясь на край низкой кожаной софы. — Она тяжело больна.

— Что с ней? — Лоренс сложил локти на столе.

— Мы узнали совсем недавно, — ответила женщина, вытаскивая из кармана белый платочек с синей отделкой. Высморкавшись, Пейдж пожала дрожащими плечами. — Пока точно неизвестно, что это такое и как бороться с этим недугом. Врачи говорят — это БАС.

Герр Максвелл невольно передернулся, услышав диагноз. В мыслях тут же всплыла выдержка какой-то из медицинских энциклопедий: «…нейродегенеративное заболевание, поражающие двигательные нейроны в головном мозге» — чудовищное сочетание слов, острым ножом вонзающееся в спины родных тех, кто страдает этой ужасной болезнью.

— Разве дети подвержены этой болячке? — усомнился Лоренс.

В свое время, Реймонд немало времени провел в стерильных белых стенах, что насквозь пропахли хлоркой и людскими страданиями. Будучи парализованным ниже пояса, в первые недели своего нахождения в клинике Австрии, он прочитал достаточно литературы, чтобы научится разбираться в заболеваниях не хуже врачей.

— Как выяснилось, — всхлипнула Пейдж. — Изначально мы даже не обратили внимания на странные симптомы. Моя девочка плохо спала ночами, мало кушала, была вялая, но ведь это бывает со всеми детьми и… — она заплакала.

— Сколько малышке? — поднялся из-за стола Реймонд, чтобы подойти к окну, где до этого оставил свой кейс с документами. Порывшись в нем, он отыскал визитку и покрутил ее в руках. А ведь уже был уверен, что больше не понадобится этот размалеванный клочок бумаги.

— Почти три…

Лоренс закрыл глаза, пытаясь переварить услышанное. Всего лишь три года — маленький человек только начал жить, а ему уже выпало такое тяжкое испытание. За какой же грех расплачивается эта кроха? Спрятав визитку в нагрудный карман светло-серого пиджака, он подошел к Пейдж и сел рядом. Потерев вспотевшие ладони, посмотрел на женщину. Реймонд никогда не знал, что нужно говорить в подобных ситуациях. Да и разве возможно подобрать слова, способные утешить мать, которая уже точно знает, что теряет своего ребенка? Есть ли они — такие слова?

— Дефицит медиатора? — поинтересовался Рей, судорожно сглатывая тягучую горькую слюну.

— Что, простите? — не поняла она.

— Ничего, — покачал головой Реймонд, решив не пугать несчастную мать страшными медицинскими терминами. — Где теперь ваша дочь?

— В больнице, — вздохнула Пейдж. — Я еще видела ее сегодня весь день.

— Идемте, — поднялся Рей.

— Куда? — не поняла финансовый директор.

— С сегодняшнего дня вы в отпуске, Пейдж, — ответил мистер Максвелл, направляясь к двери. — Приведите себя в порядок, жду вас в машине.

***

— Джин… — Майкл присел на край дивана, на котором лежала женщина.

Она молча повернулась лицом к спинке, давая понять, что не хочет общаться. Натянув на себя тонкий плед, Джин прижалась лбом к кожаной обивке, зажмуриваясь так сильно, что стало больно глазам.

— Любовь моя… — снова тронул он ее за плечо.

— Любовь? — подскочила она, поворачиваясь к нему лицом. — Какая любовь, Майкл? Взгляни, что от меня осталось. Я уже не живая, я…

— Да забудь ты, — горячие пальцы мужчины легли на боковую сторону ее шеи, фиксируя голову, — что было. Да, это ужасно, но забудь, а я помогу. Джин… — он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но женщина отвернулась, и губы киллера прильнули к влажной от слез щеке.

— Не нужно, — прошептала она.

— Неужели это все из-за них? — спросил он, почти не отнимая губ от лица Джин. Она отрицательно покачала головой. — Что тогда? Что же… Я же чувствую, что ты не просто так отталкиваешь меня.

— Майкл, — дрожащие пальцы коснулись его полураскрытых губ. — Зачем ты мучаешь себя, меня мучаешь? Я же не нужна тебе. Ты не можешь…

— Люблю, — перебил он ее. — Люблю тебя, — и снова попытался поцеловать.

— Лжешь… — не то спросила, не то высказала свое мнение Джин, судорожно переводя дыхание.

Зарывшись носом ей в волосы над ухом, он сделал глубокий вдох. А потом губы Ройса коснулись шеи женщины, пуская разряд тока по истосковавшемуся по ласке и нежности телу. Он целовал ее так, что от Джин ускользало сознание. Ей было так хорошо от этих касаний, так спокойно и тепло. Ей хотелось прильнуть к нему всем телом, чтобы ощутить его хотя бы на секунду, а потом раствориться в нем полностью. И только сомнения-тираны удерживали от того, чтобы броситься с головой в омут этого желания. Она все еще не верила, что он хочет этого всем сердцем. Ей не нужна была жалость. Джин отчаянно нуждалась в любви, которой никогда не знала. Мужчины всегда хотели ее, но никогда не любили. Да и хотели они ее красивой и беззаботной, но вряд ли хоть один из бывших любовников взглянул бы на нее теперь. Такую женщину невозможно желать — априори.