Нелюбимый

Весна. Настоящая, не календарная. Энви казалось, что она не дождется этой весны никогда, но теперь, стоя на балконе и по-кошачьи жмурясь от озорных солнечный лучей, играющих с облаками в прятки, она радовалась новому дню и на душе ее было спокойно и тепло….

Утром она проснулась рядом с Фреттом. А перед этим была прекрасная ночь — из тех ночей, после которых по утрам совершенно не хочется вылезать из постели, проснувшись. Хотя, проснувшись — сильно сказано. Просыпается, ведь, тот, кто ночью спал?

Эта ночь была не такой, как обычно, и сладкие воспоминания крутились в голове Энви путаным цветастым хороводом. Фретт… Он вел себя с ней так нежно… Руки его, обычно жесткие и грубые, касались бережно, словно тело жены было сделано из хрупкого стекла. Его поцелуи опаляли кожу всполохами огня, а глаза смотрели прямо в душу обезоруживающе, требовательно и искренне — с той настоящей, долгожданной искренностью, которой так не хватало супругам с самой первой их встречи, с самого начала их непростой совместной жизни….

…Фретт поднялся первым. Он оставил жену в постели — пусть отдыхает после горячей ночи. Однако, обнаружив, что в Тэсхолл явился гость, герцог поспешно отправил к Энви Марто, сообщить, что приехал отец — барон Грегоф.

Обрадованная новостью герцогиня поспешила в гостевой зал — просторное помещение с открытой смотровой террасой, и там, предвкушая долгожданную встречу, принялась ждать.

Когда за спиной раздались шаги, сопровождаемые тихим кашлем, герцогиня обернулась и со всех ног бросилась навстречу черноусому мужчине с резной тростью в правой руке.

— Здравствуй отец!

Дочь подбежала к барону вплотную, и как вкопанная остановилась рядом, не решаясь обнять, даже коснуться. Грегоф тоже замер, по старой привычке держа дистанцию и стерев эмоции с лица. Он молчал, с душевной болью вглядываясь в лицо дочери.

— Отец… — Энви нарушила молчаливое созерцание первой и, забыв о привычном официозе, обняла барона за шею. — Я так скучала. Как там мама? Как Айви?

— Айви пришла в себя, повеселела, только спит иногда плохо — говорит, кошмары терзают.

— Бедная Айви… — герцогиня вздохнула, сочувствуя, а потом серьезно посмотрела барону в глаза. — Там, в пещере, дракон рассказал мне кое-что… — она сделала паузу и, собравшись духом, продолжила. — Отец, я прошу тебя, пусть Айви никогда не узнает про то, что она…

— Не моя дочь? — барон бережно погладил Энви по щеке. — Не скажу, обещаю. Ты прости меня за холод, на который я тебя обрек с детства. Я ведь всю жизнь боялся Хоу. Когда-то в молодости я думал, что власть и сила — это высшее благо, которого только может достигнуть человек. Я думал, что семья — это само собой разумеющееся и для нее лишние чувства не нужны, а если и нужны, то ими можно пожертвовать. Как же я был наивен тогда, и как дальновидна была Хоу. Дальновидна, беспощадна и жестока.

— Может она и жестока, — не согласилась Энви, — но не беспощадна. Лишь милостью Костеногой Богини мы с Айви смогли выжить и бежать из драконьего плена.

— Милостью? — в тяжком взгляде барона Эдинширского мелькнул страх.

— Хоу послала свою торию, чтобы она задержала дракона.

Выслушав это, Грегоф вздохнул тяжело и обреченно посмотрел на дочь:

— Закончив с драконоборчеством, я искренне надеялся, что договор с Хоу разорван, а теперь, значит, она коснулась своей «милостью» тебя — по наследству будто.

— Пусть так, — Энви решительно тряхнула волосами. — Я не боюсь. Раз такова моя судьба, я приму ее и докажу Костеногой Богине, чего стою. Я поняла уже: Хоу любит пугать и испытывать, а когда не поддаешься страху — она помогает.

— О, Энви, — Грегоф позволил себе обнять дочь и прижал ее к груди. — Велика бывает плата за такую помощь! Будь осторожна, моя маленькая Энви…

…Когда Гвенделайн похитил сестер, барон проделал уже половину пути в герцогство. Прибыв в Тэссхолл, он издал вздох облегчения — обе его дочери были спасены. Фретт рассказал своему былому соратнику обо всем, что произошло в пещерах под берегом Чернолики. Весть, что Гвенделайн выжил, омрачила радость барона, но в глубине души Грегофа нарастало понимание того, что все вышло верно — так, как оно и должно было случиться…

Забрав с собой Айви, Грегоф вернулся в Эдиншир. Тревожить израненную и ослабевшую после похищения Энви он не стал, лишь один раз украдкой заглянул в ее покои.

Он вновь отправился в Тэсс через месяц, получив от гонца новости, что дочь окончательно поправилась и чувствует себя хорошо. Грегоф обещал Энви этот визит, да и соскучился слишком сильно, чтобы прикрывать собственные эмоции дипломатическими банальностями. Грегоф хотел увидеть Энви, просто потому, что безумно по ней соскучился. И пусть визит получился недолгим, встретившись, отец и дочь не могли наговориться друг с другом.

Энви расспрашивала Грегофа обо всех новостях Эдиншира, о здоровье сестры и матери, о слугах, соседях, о весенней погоде и даже о том, какие цветы первыми расцвели на лугах и в лесу. Она просила отца чаше навещать ее, и сказала, что в ближайшее время непременно отправится на родину сама…