Нелюбимый (СИ)

— Не думал я, что все так закончится, — с явным сожалением проговорил Тайлер, поправляя одеяло на постели Реймонда. — Я привык считать тебя сыном, но наша дружба закончилась. Ты сам виноват. Из-за этой девочки ты поставил на кон все и проиграл, Рей. А она? Где она теперь? Бросила тебя и сбежала, не оценила твоей жертвы. Я помогу тебе определиться с дальнейшим выбором, — с этими словами Кларк-старший решительно перекрыл подачу воздуха, а затем отключил от питания все аппараты. — Передавай привет отцу… сынок.

Как муж Мариссы, Реймонд имел кое-какие полномочия в фонде. Часть акций все еще принадлежала именно ему. В случае непредвиденных обстоятельств, согласна условиям договоров активы переходили во владение партнеров и компаньонов по бизнесу. Поскольку единственным партнером являлся ни кто иной, как Тайлер Кларк, создать эти самые непредвиденные обстоятельства — значит, обеспечить выход из непростой ситуации.

***

…вязкая мгла начала рассеиваться, когда сквозь гулкую пустоту прорвался дрожащий голос Мариссы. Так хотелось увидеть ее, но Реймонд не мог найти в себе сил, чтобы открыть глаза. Он не знал, сколько прошло времени, сколько раз ночь сменила день, какое сейчас время года. Почему-то казалось, что за окном непременно должно быть начало лета. Такое благодатное время, когда распускаются клейкие зеленые листочки на деревьях, когда солнечные лучи только-только начинают греть, золотыми пальцами касаются лиц прохожих на улицах, танцуют на обнаженных плечах женщин, отражаются в лужах после теплого дождя.

Сколько же длилась эта мгла? Пронзительный холод окутывал все тело, не позволяя свободно вдохнуть. Рей не понимал, что произошло, и как он оказался в этой серо-черной пустоте. Казалось, что он застрял в огромной комнате, лишенной окон. По ней и бродил бесчисленное количество времени, шарил вспотевшими от волнения ладонями по стенам в поисках выхода, сбивал в кровь костяшки пальцев, пытаясь достучаться до внешнего мира. Иногда эта комната казалась Реймонду одним из семи кругов ада, куда его низвергли за грехи — свои или чужие — уже не важно. Не разбираясь, не предоставляя последнего слова для оправдания, швырнули на самое дно, отобрав все, что было дорого, обрекли на вечные поиски в темноте.

Когда пришло смирение, и Реймонд готов был остаться в этом странном месте, что-то изменилось. В эти моменты ему показалось, что какая-то его часть умерла. Причем, не просто умерла, а была отодрана по живому, настолько безжалостно, что чуть не остановилось сердце. Это ощущение было единственным, что вело его сквозь мрак. Цепляясь за боль от неизвестной потери и чьего-то тупого отчаяния, он продолжал идти. Долго и мучительно. Все, что мог раньше чувствовать Реймонд, исчезло.

Она вернулась. Не приходила так долго, что он почти забыл ее голос, забыл все, что с ней связано, кроме чего-то очень важного… Чего-то, чего он так и не смог отыскать в себе. Все, что было связано с Мариссой, было так зыбко, что от этого становилось дико страшно.

Она вернулась однажды утром. Рей не знал почему, но был уверен, что это было утро. Много говорила, тяжело дышала, боролась с нечеловеческой болью, но упорно продолжала делать вид, что все у нее прекрасно. Она рассказывала об отце, о Элейн, о себе… Потом все рухнуло в такую глубокую пропасть, которая не оставляла надежды на спасение. Где-то там, на ее дне, осталось все, что было до этого: вера в лучшее, надежда на возвращение, шаткая уверенность в том, что у нее все хорошо — все то, что помогало Реймонду держаться на плаву. Осталось лишь желание увидеть ее в последний раз. А еще — беспокойство…

Потом пришел отец. Его шаги Кларк-младший узнал сразу. Так ходил только тот, кто воспитал его, дал все, чего полагается сыну ждать от отца. Он говорил ужасные вещи, которые разжигали в груди Реймонда настолько сильный пожар, что хотелось умереть прямо сейчас. Не бродить в вечном мраке, не искать надежду, а просто исчезнуть… И этот огонь вдруг так ярко осветил комнату, где находился Рей.

Мрак начал расступаться, расползаясь по углам. Ушло ощущение пустоты, ушли холод и растерянность.

— Передавай привет отцу… сынок, — эти слова — последнее, что услышал Реймонд Кларк из мрака бесконечной безысходности.

***

Плотно прикрыв за собой дверь палаты, Тайлер выдохнул. Он почувствовал, как что-то внутри оборвалось, рождая неприятное томление в области сердца. Сделав пару шагов по коридору, бизнесмен остановился. Иголочка сомнения кольнула душу Кларка-старшего, когда он осознал, что произошло.

Тайлер помнил Рея совсем мальчишкой, когда привозил ему его любимое фисташковое мороженое. В дикой молодости желание иметь сына практически поработило Кларка. Личная жизнь оставляла желать лучшего, потому всю нерастраченную любовь, на какую был способен, он отдавал единственному сыну своего армейского друга. Чтобы довозить мороженое в целости и сохранности, Тайлер даже купил сумку-холодильник.