Нелюбовь

Я обнимаю его за шею и вожу коготками по затылку, чувствую, как он подставляется под эти прикосновения, кайфую от этого. Втягиваю в рот язык Леши, посасываю, стону сама от удовольствия и открываю глаза, встречаясь с горящими пламенем карими радужками. И продолжаю делать то, что делала. И это так эротично… Мы смотрим друг другу в глаза, я имитирую минет, чувствую, как пальцы на бедрах впиваются в кожу сильнее, завожусь еще больше, хотя куда еще, я даже не знаю…

Еще пару движений, в ванной поднимается температура, мы оба сгораем в этой неторопливости и в ожидании самого сладкого. Глаза закатываются от удовольствия, перевожу одну ладонь Леше на грудь, чувствуя, как бешено колотится сердце. Мне нравится, что мы оба молчим. В эти секунды никакие разговоры были бы неуместны, хотя мыслей целый рой.

Отпускаю язык и чуть наклоняю голову, прикусываю губами кожу на скуле Леши и тут же громко вскрикиваю от нетерпеливого и мощного толчка внутрь. Все накаляется еще сильнее. Проволока, которая стягивает все внутренности в один огромный ком, вдруг становится колючей. Глаза закатываются, мурашки бегают по кругу, вообще не пропадая, а в горле сухо так, словно там образовалась пустыня.

И это тоже медленно.

Но очень вкусно.

Потому что Леша делает это на грани сладкой грубости. Каждый толчок внутрь быстрый, резкий и мощный, впечатывающий меня в стену. Движение назад – до дрожи медленное.

И снова толчок. От которого весь воздух выбивается из легких.

Я не могу молчать. Меня прорывает на откровенные стоны. И когда Леша чуть увеличивает темп, но совершенно не убирает ни доли резкости и силы – стону громко на каждый толчок.

Это невыносимо. Молчать, когда так хорошо. Совершенно невыносимо сдерживаться. Стоны срываются с губ неконтролируемо. Леша ловит их быстрыми поцелуями, но наслаждение накатывает волнами так стремительно, что даже поцелуи не спасают.

– Рыжая, – рычит Чудовище, закрывая мне рот рукой. Он не перестает двигаться, и от этого еще сильнее стонать хочется. – Будь потише, если не хочешь, чтобы твой амбал вскрыл замок и присоединился к нам.

– Не отдам тебя ему, – бормочу я прямо в ладонь, чуть не всхлипывая. Я на грани. Оргазм подкрадывается стремительно, и Леша чувствует это.

Набирает темп, прижимая меня к себе крепче, отпускает рот и снова целует, чтобы я не кричала. Дарю все стоны ему, каждый, до последнего. Одариваю негромкими, но сладкими, впиваюсь ногтями в плечи, не контролируя себя.

Меня кроет так сильно, что я почти задыхаюсь. Дрожь по телу точно от электрического стула, это какое-то сумасшествие. Я не соображаю ничего. В глазах пелена, в ушах шум, в голове пустота абсолютная. Тело ватное, руки не слушаются, губы немеют, как перед обмороком.

Я чувствую только Лешу. Чувствую его горячее тело, крепко прижатое ко мне, и горячие губы, аккуратно целующие меня в висок.

Это было так нежно… И одновременно страстно и все-таки чуточку грубо. Так, как хотелось именно в этот раз. Чтобы никуда не спешить и сбросить напряжение от сумасшедших дней.

Мне, честно, уже глубоко плевать на то, что мы не встречаемся. Леша дал понять мне, что ему все равно на это. И я очень благодарна ему. Я чувствую такую свободу. От идиотских предрассудков и тараканов, которые съедали меня изнутри.

– Пошли есть, Рапунцель? – говорит Леша совсем негромко, продолжая нежно целовать меня в висок.

Мне никуда не хочется. Я могла бы, наверное, неделю вот так висеть на нем и чувствовать поцелуи и сильные руки.

– Можно еще минутку? – спрашиваю я так же тихо. Не хочется прерывать атмосферу. Она какая-то слишком особенная сейчас.

– Угу, – утвердительно мычит в ответ, – но тогда я не сплю на диване с Вольтом. Придется двигаться и пускать меня на кровать.

– Это шантаж!

– Я отработаю, – хохочет Леша, и я снова краснею, не понимая, как мой организм может противоречить сам себе. То отдаваться в ду́ше, как в последний раз, то, как маленькой девочке, краснеть от безобидной чуть пошлой шутки.

– Ты ужасен. – Я закатываю глаза и вынужденно слезаю с Леши, чуть пошатнувшись на ослабших ногах.

– Не зря же ты прозвала меня Чудовищем.

– Это было на перспективу. Вдруг ты превратишься в прекрасного принца?

– У тебя скорее чайник и шкаф разговаривать начнут, – хмыкает он, одеваясь. Оборачиваюсь полотенцем, планируя сбежать в комнату и сразу надеть пижаму, снимаю с крючка честно сворованный в отеле в Египте халат и протягиваю его Леше. Все удобнее.

– Откуда ты знаешь столько о мультиках? Обычно мужики слишком далеки от этого.

– Моя дочь засыпала под канал с детскими передачами, ей просто нравилось, что кто-то болтает на фоне, и я каждый день был вынужден смотреть новый мультик. Вот, запомнилось. – Он пожимает плечами и как ни в чем не бывало уходит на кухню. Словно информация о дочери – это что-то из разряда рассказа о том, что у него когда-то в детстве был хомяк.

– У тебя дочь есть? – Я иду за ним, ошарашенно пялясь в спину.

– Есть, – кивает он, но голову опускает. Не хочет говорить, значит. Очень мило. – Но больше ты ничего спрашивать не будешь.