Нелюбовь

Ей было жаль и Динку, и себя, и Сашку… Она даже боялась представить, что будет, когда Динкин брат обо всем узнает. Точно жди беды.

Динка, погруженная в пучину невеселых мыслей, благополучно пропустила мимо ушей теорию Ольги об изнасиловании. При любом раскладе уж пусть лучше будет так, чем…

Саша ее брат.

И снова захотелось на обрыв.

Валера оценивающе посмотрел на подругу, вздохнул, после чего вынес вердикт:

– В таком состоянии Дине в город в общагу ехать нельзя. Отъезд придется отложить.

И только эти слова вернули Дину в реальность. Девушка быстро села на кровать, растерянно огляделась.

– Не надо ничего откладывать, – поспешно отозвалась она. – Я хочу уехать. Так будет для всех лучше, – продолжала убеждать и себя, и Валеру с Ольгой Динка. – Да. Для всех. Особенно для Саши… – едва слышно добавила она.

* * *

Это было предосеннее августовское утро. Двор Динкиного дома наполнился ароматом цветов. Надо было отдать должное Клавдии Матвеевне – она оказалась прекрасным садоводом. Разнокалиберные розы, пышные бархатцы, лианы, интеллигентные лилии, высокие ромашки, всецветные астры, огромные георгины, радующие глаз стрелы гладиолусов – чего здесь только не было! Сад и двор буквально дышали жизнью, радостью – чего нельзя было сказать о Динке, которая с понурым видом и тяжелой дорожной сумкой вышла из дома.

Простенькая джинсовая рубашка, короткая юбка, старые туфли на невысоком каблуке, волосы, забранные в хвост. Болезненно-бледноватый вид. Не удивительно, что Валера, ждущий подругу во дворе, все так же продолжал за нее переживать. За последние три дня Динке так и не стало лучше. И главное – она так и не сказала ему причину своей депрессии, непонятной тоски.

– Что ты сумку-то сама взяла? Давай сюда. – Валера поспешно забрал у подруги сумку, переведя взгляд на выходящих вслед за Динкой из дома Тамару и Люсю.

– Тамара Васильевна, до свидания! Люська, пока!

По цветущей Тамаре сразу было видно – она очень рада отъезду дочери в город. Что ж, свою материнскую задачу она выполнила сполна – вырастила, поставила на ноги. Дальше уже Динка вполне может идти по жизни и без нее.

– Счастливо! Давайте, езжайте!

Расстроенная Люся не выдержала. Вырвалась из рук матери, бросилась к старшей сестре, крепко, со слезами на глазах, обняла Динку.

– Дин, не уходи!

Потерять сначала старшего брата, а затем сестру было слишком для маленькой Люси.

В Тамаре моментально вспыхнула ревнивая досада. Иногда ей и в правду казалось, что ее младшая дочь любит Динку не меньше, чем саму мать. Если не сказать – больше. А это было неправильно – была абсолютно убеждена Тамара.

– Люся! Не задерживай Дину. Не задерживай! Дине надо ехать!

Мать чуть ли не силой оттащила от расстроенной Дины всхлипывающую Люсю. Ох и не любила же Тамара всех этих драматических прощаний. Поскорей бы уж эта уехала…

Последней Дину обняла бабушка. Клавдия Матвеевна изо всех сил пыталась выглядеть бодрячком, но в глазах заметно сверкали предательские слезы.

– Ну…

Порывисто обняв внучку, Клавдия Матвеева быстро ее отпустила. Перекрестила, развернула и… отпустила. Словно оторвав от сердца.

– Езжай с Богом. Ну, давай.

И Дина ушла. Молча. Не оборачиваясь. Она не была дурой – чувствовала и понимала радость и облегчение матери, боль и обиду сестры, отчаяние бабушки. Дина знала – пришла пора уходить. Нет, не из дома. Из жизни этих дорогих ей людей.

Из жизни Саши.

Прижавшись к довольной Тамаре, Люся всхлипывала. На лице матери блуждала мечтательная улыбка: как же хорошо они заживут без Дины, когда Саша вернется из армии! Ей не придется больше ни с кем делить любовь пасынка! Он будет только ее! При этом душу невольно кольнуло дурное предчувствие, которое она вот уже несколько дней гнала от себя, – новостей-то от Саши все нет. То письмо Динке было написано недели две назад, а других так и не поступало.

Тамара не видела, как Динка, выйдя со двора, столкнулась с почтальоншей. Жизнерадостная Марина, которая всегда симпатизировала Динке, с ходу выудила из недр свое бездонной рабочей сумки еще одно письмо.

– Ой, Дина, а я к тебе! Еще одно письмо от брата! Пляши!

Однако Дине плясать не хотелось. Ее обуревало нестерпимое желание открыть письмо, прочесть строки, написанные любимым, но вместо этого… Динка молча, сжав губы, разорвала непрочитанное письмо на мелкие кусочки, отдав их ветру.

И ушла. Оставив и письмо, и Сашу в прошлом.

По крайней мере, ей хотелось в это верить.

Точка невозврата