Нелюбовь

– У меня раньше хоть семья была, – словно маленькая девочка, пожаловалась она Карине. К горечи внезапно начали примешиваться тепло и любовь, которые исходили от ее самых светлых детских воспоминаний. – Саша и Динка. Они же мне как родители были.

– Семья, – фыркнула, отвернувшись от дочери, Тамара. Ее душили слезы обиды.

– Мама же все время в командировках, – тем временем продолжала объяснять Люся. – Заболею, они в больницу. В школу на собрания всегда вдвоем. Но мама разрушила и это…

Место светлой ностальгии вновь заняла горечь.

– Люся… – Тамару захлестывала горечь несправедливой обиды. Да она же на нее жизнь положила! И для чего? Чтобы однажды услышать вот это?!

– А потом появился Федя, – игнорируя мать, продолжала девушка. С горечью усмехнулась: – Я ведь сначала назло ей с ним встречаться стала, чтобы она хоть как-то среагировала… Я же знаю, что он не подарок.

– Нет слов! – не удержалась, оскорбленно прокомментировала мать, снова отвернувшись от дочери.

– Но бесполезно… Мама и это мне с рук спустила, – в голосе Люси звучало неприкрытое разочарование. – А потом… Я и не заметила, как привыкла к нему. Привязалась. Привыкла к тому, что я кому-то нужна. Что меня воспринимают не как какого-то человека. А что я – это есть я. Понимаешь?

О, да! Карина прекрасно понимала ее! Выросшая без семьи, всю свою жизнь она сама только и делала, что искала взаимную любовь, понимание. Вот только нашла она ее в самом неожиданном месте – не рядом с очередным мужем-любовником, а рядом с друзьями – Динкой и Валерой.

– Я теперь не знаю, как жить дальше, – не выдержала, расплакалась Людмила. Ее с новой силой захлестывали боль и отчаяние, хорошо знакомые Карине.

– Люся! Да нормально жить! Ты что, одна, что ли?! – боевой голос Карины звучал жизнеутверждающе. – Сейчас оклемаешься, мы с Динкой тебя к себе заберем. Она ж тебя давно звала. Ну?!

Эти слова давали Люсе надежду, превращая ее снова в маленькую девочку, привыкшую быть рядом со старшими братом и сестрой. Точно знающей, что они защитят ее от всех невзгод.

– Звала, – тихо всхлипнула слегка повеселевшая Люся.

– Ты еще будешь счастливой! Вот увидишь!

Карина улыбнулась. С чувством, что ее миссия здесь выполнена, она было направилась у двери, но Люда поспешно остановила ее.

– Карин, не уходи, пожалуйста. Побудь еще немножко.

И Карина осталась. К досаде и ревности Тамары, которая, не выдержав, фыркнув, пулей вылетела за дверь.

Горькая пилюля

Тамару душили слезы. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел ее в таком состоянии, поэтому стремглав ринулась к выходу из больницы. Но далеко убежать не удалось. Она почти сразу столкнулась с пришедшей навестить внучку Клавдией Матвеевной.

Именинница, как и Карина, уже успела заехать домой – переодеться. Несмотря на то что еще пару часов Клавдия Матвеевна от души зажигала на своем юбилее, она уже была абсолютно трезва. Стресс и страх за младшую внучку сделали свое дело. Да и, если смотреть правде в глаза, чтобы быть веселой, Клавдии никогда не нужна была выпивка. Рюмку возле себя она держала скорее в качестве реквизита для тостов, чем реально пила из нее. Веселый, задорный характер был у нее в крови. Клавдия шла по жизни не с грустным сердцем. Однако в этот момент даже ее оптимизм был на исходе.

– Что случилось? – с содроганием вцепилась в бледную дочку Клавдия Матвеевна. В мыслях за одну секунду пролетел ворох самых худших предположений.

– Случилось то, что моя младшая дочь – неблагодарная! – в сердцах выпалила Тамара и тут же испугалась собственных слов. Впервые в жизни она в чем-то столь открыто обвинила Люсю. Но ей все равно отчаянно нужен был виноватый, на которого она бы свалила все свои беды и неудачи. Тамара, спохватившись, сбавила ход. – Ладно, ни в чем Люся не виновата. Это так, это нервы. – И тут же зло добавила: – Я знаю, кто ее против меня настраивает!

Клавдия Матвеевна уже по одному тону дочери сразу поняла, в кого полетят камни.

– Том, – укоризненно начала было мать, пытаясь предотвратить лавину обвинений. Но было уже поздно.

– Что Том? – сорвалась та. – Да! Знаю! Это Динка! Твоя любимая Динка Люсю против меня настраивает!

Как же Клавдии Матвеевне за эти годы надоела беспочвенная нелюбовь Тамары к ее старшей внучке! Ее нервы тоже были уже на пределе. В кои веки обычно спокойная, мудрая Клавдия сорвалась. Ее слова звучали прямым обвинением, больно раня и без того горько обиженную Тамару.

– Томка, да остынь ты! Господи! Одну дочь ты уже потеряла. Если такими темпами и дальше пойдет, то смотри… Вся семья от тебя отвернется!

– А давайте! – уже не скрывая злых слез, отмахнулась Тамара. – Давайте, давайте, все от меня отворачивайтесь! Давайте! Бросайте! Я никого не держу! И тебя, кстати, тоже!

Скрывать слезы уже было невозможно. Они предательски застилали глаза. И, как думала гордая Тамара, унижали.

Интуитивно почувствовав пограничное с истерикой состояние дочери, Клавдия попыталась притормозить.

– Куда ж я тебя, дуру, брошу?! Я же твоя мать! А детей не бросают. Хотя… Если про Динку вспомнить. Вряд ли ты поймешь!

Эти слова стали последней каплей для Тамары.