Нелюдь

Отжавшись пятьдесят раз для того, чтобы взбодриться, я с удовлетворением испытал некоторую гордость за мое вроде бы хлипкое детское тело. С лица слетело сонное выражение, а движения стали четкими и полными сил.

Дети за прошедшее время тоже хорошенько выспались. Поэтому просыпались со счастливыми улыбками на лице. Странно, почему они, привыкшие всю свою жизнь вставать с восходом солнца, сейчас валялись как убитые до обеда. Немного пораскинув мозгами, я понял, в чем дело. Пусть нора у нас и безопасное жилище, но не стоит забывать, что по утрам там достаточно холодно. Я сам в норе особо не подмерзаю, это мне, судя по всему, передалось от родителей, а вот остальным детям достаточно холодно, и я не раз видел, как они с утра зябко кутаются в одеяла.

На чердаке ночью в отличие от подвала тепло. С восходом солнца температура стала понемногу подниматься, и на чердаке стало даже жарко, но приятный теплый ветер обдувал наши тела, принося прохладу и покой. И поэтому просыпаться никому просто-напросто не захотелось.

Моя теория вдребезги разбивается о новенького, который только недавно прибился к нам, но даже насчет его долгого сна у меня появилась версия, которая меня немного позабавила. Ведь еще совсем недавно я точно так же, как и он сейчас, ночами не спал, ожидая подлого нападения от злых трущобных детей.

«Сколько всего за это время успело произойти, — задумался я, — кажется, будто совсем недавно я познакомился с ребятами, и они привели меня в нору, но прошло несколько месяцев — и я уже чуть ли не главарь и местная трущобная знаменитость.

Дети сели полукругом и бросали на меня полные обиды взгляды. Вчера они отказались ложиться спать и хотели подождать моего триумфального возвращения со склада, но я решил по-другому и аккуратными, почти невесомыми надавливаниями на сонную артерию отправил их всех спать…

— Не смотрите на меня так, — сказал я возмущенным детям, — я что, виноват, что вы уснули?! Или вы считаете, что перед уходом я должен был вас разбудить? — Пусть думают, что это случайность.

— Да! Ты должен был нас разбудить! — ответил мне крайне раздосадованный Федот. Он долгое время пролежал больным и пропустил очень много важных для банды событий, неучастие в которых очень сильно давило на сознание ребенка, привыкшего всегда быть одним из первых. Больше всего он сокрушался после того как узнал, что пропустил стрелку, на которой мы все хорошенько выложились. Сейчас ему хотелось поучаствовать в чем-нибудь и доказать всем, но прежде всего себе, что он — тот самый Федот, которого мы все знали и на которого всегда можно положиться.

— Нет, не должен был. Вот смотри, — сказал я, загибая первый палец, — со мной вы пойти не могли, потому что не видите в темноте и не сможете самостоятельно перемахнуть забор. Надеюсь, с этим все согласны?

— Да, — сказал Федот, и я с удовольствием слежу за тем, как остальные, соглашаясь, качают головой.

Загибаю второй палец:

— Представьте, что я бы вас разбудил и вы полночи просто так ждали бы моего возвращения. Что бы это нам дало? Вот скажите, что?

Посмотрев на насупившихся ребят, продолжил:

— Да ничего бы это нам не дало! Я бы узнал то же самое, что и сейчас знаю, а вы бы просто-напросто не выспались! — Нет, не хотят понимать. Что ж, я не хотел прибегать к этому методу, придется строить из себя обиженного. — Вы считаете, что я от вас что-то скрою и чем-то не поделюсь?

— Не считаем, — примирительно сказал Гнат, поднимая руки вверх, — не нужно обижаться.

— А чего вы начинаете? Я же все правильно сделал! Для нас же сейчас главное, чтобы мы хорошо выспались и отдохнули, были бодрыми и полными сил, пришли на рынок и могли кого-нибудь ограбить. А не ходили сонными, еле переставляя ноги.

— Всё-всё! — начал успокаивать меня Федот. — Не обижайся, ты все сделал правильно; лучше расскажи, что там?

А у меня мелькнула мысль, что все-таки зря они так не считают. Потому что про стеклянные окна я им ничего говорить не собирался — мало ли что случиться может. Так что пока эта информация — только для меня и Люка, а там посмотрим.

— Все очень хорошо, — сказал я. — Там все так, как и говорил Андрей. С одной стороны склад с материалами, который полностью завален досками. С другой — склад с готовой продукцией, где много всякой мебели. А посередине — полная всевозможных инструментов мастерская.

— А старики там как, живы? — немного взволнованно спросил Андрей.

— Там старики, там, — кивнул я, — живы и здоровы! — И тут же задал ему вопрос: — А кто они тебе? Что-то ты очень сильно их судьбой интересуешься.

— Я… не… — попытался что-то сказать парень, но я остановил его поднятой рукой и требовательным колючим взглядом.

— Я предпочитаю, когда мне говорят правду, поэтому не спеши с ответом и задумайся над тем, что сейчас скажешь.