Нелюдь

Вот только спина при этом так не холодела. Потому что в поскрипывании веток сейчас чудился стон – далекий, словно через толщу земли. Протяжный, горестный, безнадежный. Стон не деревьев – всего леса. Что-то он почувствовал, что-то понял, узнал. Страшное, необоримое. Неведомое ни людям, ни Древним, а только поколениям вековых дубов. Еще не наступившее – но уже подобравшееся настолько, что вряд ли остановится или пройдет мимо.

Внезапно желто-зеленая волна поднялась вокруг, накрыла с головой – и Александр захлебнулся. Судорожно дернулось тело, не желающее расставаться с привычной жизнью, руки впились в траву – и срослись с ней. Лес нашел того, кто может понять, подумать, что-то исправить. Может быть, даже отвести общую беду. Нашел ту часть себя, которая могла не ждать, а действовать. "Муравьи", – мелькнуло вдруг в расползающемся сознании. – «С Татьяной – муравьи, а теперь я вместо муравейника».

Странное чувство – одновременно видеть себя и сверху, и изнутри. С разных сторон и во многих местах. Весьма странное. Особенно если ты в состоянии понять, что раскинулся на многие километры, и саднящая царапина между лопаток – это полоса асфальта. С одного бока медленно поджаривает город, с другого медузой растекаешься по степи, выбрасываешь молодую поросль опушек. И сердец несколько, бьются вразнобой. И сыто плюхает в озерцах и болотцах. А где-то глубже приятно холодят грунтовые воды. А еще глубже и почти возле самого города – уже леденящий мороз, от которого хочется отодвинуться подальше. Там пожухнут листья, там застынут соки, не гнездятся птицы и не роют норы лисы. Торчит, тянется к живому острая сосулька. «Холм. Тот самый холм, где пять лет назад…» Лес не дал сосредоточится на воспоминаниях, и Александр этому обрадовался бы – но не смог. Не сумел. Не до того сейчас. Тянет холодным сквозняком еще в нескольких местах, но в привычных, знакомых. Угроза – смутная, но отчетливая. Никак не понять, откуда.

Александр попробовал найти тот овражек, где совсем недавно стояли по углам раздавленной звезды Костик и его помощники. Ничего особенного. Такое было и будет. Для леса – не более чем холодная дождевая капля на щеке. Костер возле устья соседнего оврага раздражал куда больше: заночевавшая там компания явно чувствовала себя венцом творения и правительством всего окружающего. Временным правительством, ничего не боящимся, не стесняющимся и не берегущим. Противно, но не то. Еще одна компания – не то. Третьи гадят еще хуже, но опять не то. А вот и наши! Что-то у них стряслось, кого-то они ловят, но лес это не беспокоит. И еще одно местечко, и снова не то, что нужно… Вот оно!

Словно дым, ползущий между деревьями и стелющийся по низинам. Только пахнущий не честной горькой золой и даже не сладковато дурманящими парами бензина. Тяжкая, выворачивающая наизнанку вонь разложения, тухлый смрад. Рыбьи кишки, залежавшиеся в мусорном баке. Прорвавшийся застарелый гнойник. Давно не чищеный свинарник. И все это облаком поднималось над городом, растекалось по окрестностям, жадно тянулось к ледяным фонтанчикам и ярким огонькам. Странным образом эта летучая гниль была сродни потустороннему холоду – но не смешивалась с ним. Лес ее не интересовал, она его, похоже, просто не замечала. Просто текла из города через холмы – но там, где удушливая волна свивалась с глубинными сквозняками, тускнела и гасла зеленая паутинка между деревьями…

Словно с дерева да лицом о землю: вокруг кусты, деревья, сердце снова одно. Бешено, чуть не выламывая ребра, колотится там, где ему и положено – слева. Справа синеватыми искрами металла поблескивает рюкзак. А сзади кто-то осторожно подходит. Даже подкрадывается. Кто-то замерзший, но довольный – и при этом нерешительный до отчаяния.

– Искупалась? – слова дались с трудом. Еще труднее было обернуться.

Хорошо, что Александр и сейчас видел мир не только своими, но и лесными глазами. Для леса не было ничего проще и уместнее искрящихся капель на серебристой от лунного света коже. А вот одежда в руках казалась лишней.

Впрочем, только казалась. Капли заметно подрагивали, а кожа все больше напоминала гусиную. Точнее, куриную – синих пупырчатых кур, которых и сейчас еще можно встретить у «отечественного производителя». Романтика – дело хорошее, но придется подождать.

– Ты что, по бронхиту соскучилась? – прорычал Александр, распахивая рюкзак. – Или не было никогда, решила познакомиться? Так не надейся… Вот, то, что надо!

Одежда упала на сырую траву. Девушка отшатнулась – то ли возмущенно, то ли испугано, но Александр твердо решил пренебречь правилами хорошего тона. Сначала дело, беседа потом. Дрожащее тело очутилось в крепких шерстистых руках. Попыталось вывернутся.

– Не дергайся! Хоть бы вытерлась… Сейчас разотру, потом все остальное.

– П-пу-уст-ти! Н-нашел ч-чем – н-н-носка-ам-ми!