Нелюдь

Эйрик ван Эрлик закрыл глаза и рухнул ничком. Потеря крови победила самоконтроль.

На полу тестом, выбравшимся из опары, копошились два зеленоватых комка. Ван Эрлик лежал без сознания, но кровь уже не шла. Культи рук затянулись пузырчатой пленкой, и под пленкой что-то ворочалось и хлюпало.

Зеленоватые опарыши, расплываясь, коснулись друг друга ложноножками и слились в один ком. Ком покатился по полу, и там, где он проползал, он вбирал в себя кровь.

Ван Эрлик лежал, тяжело дыша. Смуглая кожа обтягивала канаты мускулов, грудь ходила вверх-вниз. Комок подкатился к левому боку, с негромким чавканьем присосался к коже и стал перекачивать себя внутрь. По телу пробежала судорога. Через несколько секунд прозрачно-зеленая оболочка опустела и лежала на полу, словно высосанный тюбик из-под питательной пасты.

Руки ван Эрлика по-прежнему кончались культями, но культи эти были уже покрыты розовой и здоровой кожей.

– Пальцы вырастут минут через двадцать, – сказал Трастамара.

Президент Технологической Академии вскочил на ноги.

– Это неслыханно, – сказал он, – генерал Трастамара, ваше поведение во дворце…

Он осекся. Бластер Трастамары глядел ему прямо в лоб. Через мгновение на него были направлены еще два ствола.

– Не шевелись, – приказал Трастамара, – или я проверю, что случится с твоими руками. Будет очень глупо, если ты человек.

Император Теофан стоял, тяжело дыша и переводя взгляд с лежащего без сознания ван Эрлика на застывшего неподвижно президента Академии. Губы его прыгали.

– Какой позор… – прошептал император, – все вы… предатели… проморгали…

В эту секунду внутренние двери кабинета распахнулись, и в них появился принц Севир.

Он был совершенно один, в легкой форме пилота без знаков различия – форме старого образца, той самой, которая вызвала такие нарекания первого министра. Складки комбинезона на животе были как горка сгнивших бананов, розовые пухлые щеки переходили в двойной подбородок.

Станис Трастамара давно понял, что он стрелял не в двойника, и точно так же он знал, что он не убил Севира. Он вышиб ему мозги; но что значит вышибить мозги существу, для которого мозги как материальная субстанция вовсе не важны, а важны лишь паттерны, существующие и без физического носителя?

И все-таки Станис не ожидал, что Севир появится во дворце и тем более что это произойдет сразу. Он должен был взять очень быстрый корабль. Скорее всего – такой же поддельный «Подсолнух».

Двое сотрудников Службы Опеки мгновенно прицелились ему в голову Севир покосился на стволы, досадливо пожал плечами и сделал мелкий шажок вперед к лежащему на полу пленнику.

– Я могу ему помочь? – Голос принца звучал необыкновенно ровно.

– Нет, – ответил Трастамара.

Император по-прежнему молчал. Казалось, его вот-вот хватит удар.

– Ну что же, – спокойно сказал Севир, и голос его был неожиданно глубок и звучен, без всякой картавости и надменно растянутых гласных, – я вижу, нам пора объясниться. Я требую вашего отречения, сир. В мою пользу.

«Как мы могли не заметить подмены?» – подумал Трастамара, ибо она, конечно, была очевидна. Принц Севир стоял прямо и как-то презрительно-отстраненно. Он не вырос и не похудел, но сейчас, из-за своей осанки, он казался даже выше ростом, и полная, мучнистая кожа с распухшими сосисками пальцев совершенно не бросалась в глаза – так тверд и отрешен был взгляд его чуть навыкате карих глаз.

Трастамара впервые видел, чтобы человек вырастал от взгляда. Впрочем, Севир и не был человеком.

– Отречения? – не то взвизгнул, не то хрюкнул первый министр.

– Вы стоите на пороге войны, – мягко сказал Севир, или, точнее, тот, кто теперь назывался Севиром, – это будет не то, что первая война с харитами. За последние пятьдесят лет вы не построили ни одного военного корабля крупнее фрегата, а те, что в строю, – раскрадены. Империя разделена; половина планет примет нашу сторону только потому, что другая половина приняла сторону императора. Вы можете объявлять нас чудовищами сколько угодно: половина империи сочтет это глупой пропагандой, другая половина будет рада встать на сторону сильных чудовищ. Вы погрязли в коррупции; больше нет императора Чеслава, чтобы сделать из людей рабов, а из рабов – солдат. В этой войне человечество не одержит победу. Ему придется сражаться с превосходящим его противником. Вы можете меня убить, но это ничего не изменит. Наша технология неизмеримо выше, и что еще важнее – для того, чтобы сравняться с ней и построить такие же корабли, вам придется стать нами. Ибо наша технология – это не технология харитов и не технология людей. Это технология тех, кто придет, чтобы нас превзойти.

«Не так-то уж это просто – тебя убить», – подумал с неожиданной злобой Трастамара.

Император влепил кулаком о погасший стол.

– Вранье, – закричал император, – держава сильна, как никогда! Все мои подданные… они меня обожают… Они… сплотятся в едином порыве! Адмирал Иссуф, я приказываю вам взять Красный флот и уничтожить Рамануссен! И Харит! И… Лену, да, Лену!

Лицо адмирала Иссуфа было непроницаемо. Он коротко поклонился и спросил:

– В каком смысле Лену, сир?