Нелюдь

– Вставай, – повторил «хамелеон».

Чеслав Ли Анастас Трастамара, наследственный генерал и отличник Высшей Школы Службы Опеки помедлил, отвернулся и вышел.

* * *

Челнок со стандартной красно-белой раскраской сел прямо на посадочной площадке императорского дворца, и когда Станис Трастамара вышел из челнока, он увидел на краю площадки дворцовую охрану и начальника личной службы безопасности императора, пожилого генерала Терензи, видимо встревоженного срочной посадкой.

Глаза Терензи уважительно расширились, когда из люка выплыло кресло старого Ли; они распахнулись еще больше, когда двое охранников вывели из челнока полуобнаженного, дочерна загорелого человека с силовым поводком на шее. Когда на трапе появился владелец «Объединенных верфей», зажатый между двумя охранниками и с синяком под глазом, Терензи пришел в полное изумление.

Даже если Ашари и отколол что-то такое, за что полагался синяк и наручники, генералу Трастамаре не было никакого смысла тащить его во дворец. Куда разумней было задокументировать отколотое и предъявить его Нину Ашари в обмен на отступные. Разве, когда принц Севир отбирал у Ашари холдинг, он потащил его к императору? Он потащил его в подвал.

– Мне необходима аудиенция с императором, – холодно сказал Станис Трастмара.

– Император очень занят, – ответил начальник охраны.

Трастамара взглянул на него своими рентгеновскими гляделками, сделал шаг вперед и отодвинул Терензи с дороги, как передвигают горшок с цветком.

Вся процессия, сопровождаемая пятеркой охранников, направилась во внутренние покои. Генерал Терензи поспешил следом.

* * *

Император Теофан проводил совещание, касающееся важнейшей реформы флота, а именно – изменения фасона парадной и полевой формы военнослужащих.

Реформа породила множество принципиальных споров и разногласий; наиболее непримиримые стороны были представлены первым министром Хабилункой, министром финансов Скойей, и наследственным губернатором сектора Розы Аданией Кша.

Первый министр Хабилунка полагал, что для успеха реформы новую форму должен шить холдинг, принадлежащий его племяннику. Министр финансов Скойя, напротив, полагал, что исполнителем государственного заказа должна выступать компания его тетки. Что же до наследственного губернатора сектора Розы, то его претензии основывались на историческом прецеденте – до сих пор форму шил его личный концерн. Позиции Адании Кша были самые слабые, потому что, когда заказ был поручен ему, его дед был первым министром императора Валентина.

Было также несколько меньших игроков, но их позиции были еще слабее и касались в основном таких второстепенных вопросов реформы, как молнии, пуговицы, заращиваемые швы, аксельбанты и штамм-ткани.

Вопрос о реформе занимал императора уже второй год, потому что это был очень важный вопрос. Если бы заказ достался первому министру Хабилунке, это означало бы усиление его позиций, а этого императору Теофану в данный момент не хотелось. Он чувствовал себя старым и слабым, и знал, что Хабилунка обманывает его. Если отдать Хабилунке заказ, то другие придворные могут перестать доносить на Хабилунку, испугавшись его всесилия.

Если бы заказ достался министру финансов, то все увидели бы в этом признак скорой отставки первого министра, и это внесло бы недолжную смуту. Император Теофан не любил недолжных смут. Он всегда считал, что вред от преступления, совершенного чиновником, гораздо меньше вреда от скандала, сопровождающего наказание преступника.

Ведь преступление, совершенное чиновником, наносит вред тайно и немногим, а наказание преступника вносит смуту в умы людей и нелюдей, заставляя их усомниться в непогрешимости власти. Таким образом, наказание преступника является глобальным преступлением против империи. Император Теофан никогда не совершал преступлений против империи и очень не любил, когда другие подталкивали его к этому.

Император сидел во главе огромного стола, за которым расположились первый министр, министр финансов и губернатор сектора Роза. Кроме трех главных заинтересованных лиц, в зале находился президент Технологической Академии Беррес Дарр и командующий Красным Флотом адмирал Иссуф. Император считал, что в вопросе о форме для флота следовало все же послушать и мнение военных.

Всякая запись столь важных событий была запрещена. Участники встречи могли полагаться только на память, и император Теофан обожал читать распечатки рассказов о совещаниях.

Из взглядов и жестов императора участники совещаний пытались сделать вывод о том, кому будут отданы пуговицы, а кому – заращиваемые швы, и на этом основании они исчисляли сравнительный вес приближенных дворца. Многие были недобросовестны и, чтобы преувеличить собственную значимость, намекали, что пуговицы будут отданы им. Читая эти распечатки, император Теофан знакомился с внутренней жизнью государства.