Нелюдь

В глубине изящной виллы, за кораллами и плачущими фонтанами, начиналось длинное здание лаборатории. Один этаж сверху, три внизу.

Руку уволокли куда-то в стерильные залы, ошпарили жидким кислородом, разделали на образцы и унесли. Родай Син облачилась в костюм биозащиты и тоже спустилась вниз; старик покрикивал на нее, гонял то туда, то сюда.

Станис Трастамара сначала наблюдал с балюстрады, отделенной от операционного зала поляризованным кристаллопластом. Часа через три он соскучился, поднялся по лестнице и вышел в сад.

Сад, расположенный между виллой и лабораторией, был залит белым сверкающим светом. Солнце еще не взошло, но восток Кольца уже пылал вишневым и алым.

К удивлению Трастамары, кораллов в саду не было. Вдоль песчаной дорожки ползло какое-то непонятное растение, с толстыми зелеными рожками и желтыми цветками на стебельках, а чуть дальше начинались кусты. На кустах росли красные и розовые цветы, свернутые в тугие бутоны. Генерал протянул руку, чтобы потрогать цветок, и тут же, чертыхнувшись, ее отдернул: в палец ему вонзился изрядный шип. Трастамара никогда не видел такого.

– Я хочу воды, – сказал цветок.

– И много тебе нужно?

– Хочу, чтоб меня полили.

Трастамара пожал плечами и отправился к началу дорожки. Ему казалось, что там он видел пульт регулировки системы орошения.

Когда он вернулся, он увидел в саду прапрадеда. Старик парил в кресле, не касаясь земли. За ним вздымались зеленые заросли с красными и розовыми цветами.

– Знаешь, что это за цветы?

Трастамара покачал головой.

– Это роза.

Станис удивился. Красные бутоны не имели почти ничего общего с обычной розой, – изысканным лоеллианским цветком, сложным переплетением тычинок, ложноножек и многократно изогнутых лепестков. Он никогда не слыхал, чтоб у розы были шипы.

– Настоящая роза. С Земли. Я пытаюсь восстановить генетические копии земных растений. Во дворце считают, что я на старости лет впал в детство.

– А… разве земные растения умели говорить? – осторожно справился Трастамара.

– Пара лишних кодонов. Их можно убрать в любой момент.

Старик помолчал. Краем глаза Станис заметил, как шевелятся кусты за дорожкой, и положил ладонь на рукоять веерника. Из кустов вышел бело-рыжий кот, подошел к ногам Станиса и начал о них тереться. Теперь Станис и сам заметил, что невзрачные растения в саду поражали разнообразием форм.

– Я не знал, что ты знаешь, кто создал Плащ.

– Я кое-что слышал от деда.

Ли Трастамара молчал. В небе над Митрой пылал ледяной мост Кольца; синие и серебряные кораллы, казалось, тянулись к небу, и маленьком садике под ними цвели невзрачные розы Земли, – возможно, единственные розы во всей огромной Галактике.

– Это была великая война, – сказал Ли Трастамара. – И у человечества не было шансов.

– Это не то, что нам говорили в школе, – сказал Станис.

Ли засмеялся, хрипло и грубо.

– Правда – это военная тайна, – сказал Ли. – Ты знаешь, как размножались ттакки? Помет рождался у самки каждые сорок стандарт-дней. И в каждом помете было триста особей. Триста замечательных девочек, которые могли все. Рожать. Думать. Строить космические корабли. Сражаться. Жрать все – ты знаешь, что они жрали все? Вообще всю органику, которая существовала на Ттакке? Они жрали кору деревьев и сырую рыбу, и человечину они тоже жрали. Ты когда-нибудь видел крейсер, разнесенный взрывом, тела, которые вывернуло наизнанку через дыру в скафандре, – и девочки выцарапывают их из скафандра, как из ореховой кожуры, и жрут?

Живоглот засмеялся снова.

– Бедные девочки. Им всегда не хватало еды. Триста особей за сорок дней. Раса с такой плодовитостью жрет все.

Бело-рыжий кот недовольно отошел от Станиса и вспрыгнул на колени своего престарелого хозяина. Тот рассеянно погладил кота.

– У них с самого начала не было естественных врагов. Они их сожрали. У них был один враг. Сами ттакки. Они дрались за ресурсы. Сначала – в пределах одной деревни. Потом – в пределах материка. Потом – в пределах планеты. Когда они дрались в пределах планеты, из трехсот девочек в среднем оставалась одна. Они глушили друг друга химией и напалмом, ядерным оружием и газами. Им было все равно. Какая разница, если термоядерная бомба уничтожит два миллиарда? Потерю восполнят через полгода. А потом они вышли в космос и перестали жрать друг друга. Они стали колонизовать планеты. Триста штук за сорок дней. Раз – и два миллиарда на Лене. Раз – и два миллиарда на Альтайе. Раз – и вот их корабль около Земли. Простите, ребята, но нас пятьсот миллиардов особей, и нам нужна ваша планета. У вас уже есть океаны и кислород, здесь тоже упала Великая Спора, нам не надо ее ттаккаформировать! Что? Вы хотите жить? Простите, но мы занимаем одну с вами экологическую нишу. Мы бы, конечно, могли бы разводить вас на еду, но вы очень медленно размножаетесь. Мы лучше будем разводить планктон.

– Полей меня, – сказала с грядки роза.

– Заткнись, дура, – уронил Ли, – корни вырву.

Генералу Трастамаре почудилось, что цветок обиженно зашелестел и умолк.

– Но мы были… технологически выше, – сказал Трастамара.