Нелюдь

— Ты заведешь себе кого-нибудь вместо меня, — сказал я ей тогда, чтобы хоть что-то сказать. При этих словах я оглянулся на комнату Юли, боясь, что она может услышать такой откровенный совет.

— Я больше никого не буду заводить, — горько ответила мне Людмила. — Хватит с меня. Я возвращаюсь в семью.

— Но ты же ее и не покидала, — возразил я недоуменно, но Людмила посмотрела на меня строго и пояснила:

— Я имею в виду, что возвращаюсь к мужу, Геннадию.

— Но, милая, к нему ведь очень трудно возвратиться, — сказал я, еще больше удивляясь. — Кому, как не нам с тобой известно, что он ведь… Он гомосексуалист… Ты ему совсем не нужна как женщина.

— Нет, все оказалось не так, — ответила мне Людмила. Она торжествующе усмехнулась.

— Уже почти две недели, как мы живем с ним. — А заметив мое вытянувшееся лицо, объяснила, понизив голос почти до шепота: — Так, как прежде… Мне было очень тяжело первые дни после того, как я узнала, что ты бросил меня и путался с Юлей. Она тоже хороша… Мне не хотелось смотреть на мир после этого. Я лежала и плакала по ночам. И вот, в одну из ночей Гена вдруг позвал меня, окликнул. Сначала мне почудилось, что это просто галлюцинация. Но потом он повторил и я поняла, что это правда. И с этой ночи он регулярно каждый вечер дает мне любить его.

Голос ее был гордым и удовлетворенным. Людмила смотрела на меня даже как бы свысока…

— Но ведь ты же сама говорила, что Геннадий твой не переносит женского тела, — сказал я осторожно.

«А может быть, она рехнулась от несчастья?» — опасливо подумал я.

— Это именно так и есть, — ответила Людмила. — Он разрешает мне ласкать его ртом, как в первые годы нашей совместной жизни. И я делаю это. Может быть, я постарела, но теперь меня это вполне удовлетворяет. Или я просто насытилась всем… Не знаю, может быть, даже я поняла, насколько я люблю его, и как он мне дорог. Ведь Геннадий — моя жизнь. Сколько лет мы провели вместе. Сколькое нас объединяет…

«Общая тайна в течение пятнадцати лет — что может объединять лучше? — подумал я. — И не просто общая тайна, но и общее несчастье».

— Так что ты можешь быть совершенно спокоен теперь, — произнесла Людмила. — Я не собираюсь больше устраивать скандалы и сводить счеты. Мне и на самом деле это больше не нужно. Можешь жениться на Юле, и вообще можете делать, что угодно. Я остаюсь с Геной.

Я представил себе, как по вечерам Людмила подползает к кровати мужа и засовывает голову к нему под одеяло. И долго стоит так, ерзая на коленях, перед кроватью, и сопит там, под одеялом.

А потом вылезает и, облизываясь, ложится к себе постель, удовлетворенная. Что ж, если теперь это она любит и это ее устраивает, значит, она нашла, обрела свое женское счастье. У каждой оно — свое…

Больше мы не возвращались к этой теме и я вновь стал частым гостем в этом доме.

Не скажу, что между всеми нами не оставалось внутренней напряженности. У Людмилы все равно было натянутое отношение ко мне и к своей дочери. К двум предателям. А Геннадия я вовсе не мог понять никогда. Он странный человек.

А наши отношения с Юлей укреплялись с каждым днем. Может быть, из-за моей склонности плыть по течению.

— Сначала тебя подобрала одна баба, — говорила с досадой моя мама. — Потом подобрала другая… А у тебя самого — что, совсем нет чувств? Собственных чувств и собственных предпочтений?

Но и мамины слова меня не пугали. Я отвечал, что у меня много важных деловых забот, а чувства пусть остаются женским делом. Если две женщины как-то умудрились поделить меня и договориться, то я не хочу мешать. Меня вполне устраивала Людмила, но время прошло, ситуация изменилась и, наверное, сейчас мне уже пора жениться и заводить семью. А для этой цели как нельзя лучше подходит, конечно, не мать, а дочь. Ну, если она так этого хочет, почему бы и нет? Чем одна молодая женщина лучше другой? Да ничем, если разобраться…

— У тебя столько знакомых женщин, — говорила мама. — Ты бы мог выбрать любую. Ведь ты — такой завидный жених.

— Да, мама, я мог бы выбрать и другую женщину. Но для чего?

Единственное, что меня серьезно беспокоило, было увлечение Юли наркотиками. Но мне удалось как бы сгладить и приостановить это, и я надеялся, что после свадьбы все вообще пройдет. У кого не бывает каких-то недостатков? Тем более, что я представлял себе Юлино положение — приезжать домой после свиданий со мной и каждый раз встречать дома мать с ее язвительными замечаниями. И вспоминать ту сцену…

Свадьбу мы назначили на осень, и в самом деле собирались ехать за границу в свадебное путешествие.

И вдруг — случилось то, что случилось. Непоправимое, неожиданное… Почему такое несчастье так глупо обрушилось именно на нас?

* * *

Скелет не отказывал себе в радостях жизни.

— Уж если сидеть безвылазно дома, то делать это с комфортом, — сказал себе он. Скелет понимал, что впереди у него сложная операция. Все-таки Клоун вполне мог решиться на что-то и запросто убить его. Скелет стал слишком опасным для Клоуна.