Нелюди

Юраба не спал. Он сидел на нагретой за день каменной вершине и механически то разбирал, то собирал свой хорватский пистолет. Операция по сборке-разборке давно уже не требовала участия сознания, так что голова японца была занята другим — его съедала совесть.

После того, как окружающая картина обрела целостность, он винил себя за то, что не пошёл с теми троими. Этот русский гигант, нещадно коверкая английские предложения, всё-таки смог рассказать, чем занимаются в лаборатории, за которой они наблюдали, и даже показал мутацию, которой подвергся сам.

С этого всё и началось, когда Огромов, не задумываясь, вытянул руку и сорвал с дерева жёлтый плод, напоминающий хурму. Оторопевший от вида протянувшейся на два метра руки, Юраба тут же попросил повторить, потом долго приставал с объяснениями. Сначала Сергей всячески отказывался, увиливая от ответа.

Но когда стемнело, от своего самолёта вернулся Уильям. Оставаться ночью один он побоялся. Ринеру естественно, всё рассказал другу и допрос начался заново. В результате, Огромов поведал всё, что видел сам и знал со слов своего сотрудника.

И вот теперь Юраба сидел, глядя на звёздное небо, и думал, что зря он взял имя героя, который решил помочь крестьянам лишь потому, что им плохо. Японец вспоминал сюжет фильма «Великолепная семёрка», и совесть нападала с новой силой. Наконец, после очередного цикла разборки и сборки, он привычно крутнул пистолет на пальце, бодро вскочил на ноги, и сунул оружие в кобуру.

— Если я начну, мне придётся убивать, — переиначил он фразу любимого киногероя.

После чего подошёл к краю скалы, и не очень ловко, но настойчиво, стал спускаться вниз.

— Раба, ты куда? — послышался сонный голос Уильяма.

— Не могу сидеть на месте, друг, — Юраба говорил, держась за выступ руками и его голос звучал глухо.

— Да что мы можем сделать? — эмоционально воскликнул Траутмен. — Мы с тобой оба не бойцы.

— Уильям, там мучат детей. И вдруг я подумал, а что если эти трое не справятся? Тогда и наших с тобой детей, рождённых от любимых женщин, тоже могут украсть и замучить. Превратить в подобие безмозглых обезьян.

— Но…

— Сейчас помогу, — раздался гулкий голос с жутким русским акцентом.

Мимо промелькнуло массивное тело, а через мгновение две сильные руки подхватили Юрабу и плавно опустили на землю.

— Эй! Русский! Сними меня тоже, — послышалось со скалы.

Через лес шли медленно и осторожно, несмотря на то, что Огромов знал здесь каждую тропинку. Но ночь есть ночь, и там, где ты спокойно и не задумываясь пробегаешь днём, в темноте можно запнуться за ветку, которой при свете вообще не замечал, или вдруг свернуть не туда, из-за иного освещения. Поэтому до камней добирались не меньше часа, но всё-таки дошли без потерь.

И, кажется, вовремя. Потому что именно в этот момент из окна второго этажа раздалась короткая, на пять выстрелов, очередь. К удивлению японца, на неё никто не ответил. Он почему-то считал, что каждая перестрелка должна напоминать дуэли — в ответ на один выстрел всегда должен звучать другой. Он некоторое время подождал, но продолжения не последовало. Неужели никого не осталось в живых, подумал Юраба. Как только выстрелы стихли, сзади раздалось многоголосое мычание.

Все трое одновременно обернулись.

— Это те, кого мы днём побили, — мешая английские слова с русскими, пояснил и так очевидное Огромов.

— Вот дерьмо, Раба. Ну и какого чёрта нам с ними делать? — а это уже Уильям.

Причём, к удивлению японца, русский после этого вопроса посмотрел так, будто понимал по-английски. Впрочем, поразмыслив, он сообразил, что вопрос Траутмена был настолько уместен, что достаточно лишь уловить интонацию.

— Я не знаю.

— Ты их застрелишь? Безоружных? Ты же не бандит, Раба.

— Прекрати, Уильям. Веди себя как подобает мужчине. Пойдём, проверим, они не отвязались?

Уильям несколько секунд колебался, но потом двинулся следом за японцем. Огромов тоже не стал ждать на месте.

Всё было в порядке, охранники чинно сидели, опираясь спинами на стволы деревьев. Троица обошла всех и не нашла ничего тревожного. Но Юраба, подумав, обратился к Огромову.

— Сергей-сан. Ударь их всех, пожалуйста ещё раз. Так будет спокойнее.

В темноте двигающегося под деревьями русского почти не было видно, только через равные промежутки времени раздавались мерные удары, будто ночной набат в отдалённой старинной деревне, где нет денег даже на гонг и приходится бить молотом по деревянному бревну.

Наконец, Огромов вернулся. Он даже не запыхался.

— Всё О’Кей, — русский показал кольцо из пальцев.

— Выглянем. Может, там наша помощь нужна.

На территории базы стояла какая-то тревожная тишина. Было тихо не как обычно ночью, а казалось, будто в каждом углу притаились вооружённые солдаты, которые только и ждут твоего движения. Юрабу передёрнуло.

— Может, здесь подождём? — нерешительно предложил Уильям.

— Нет, — ответил почему-то русский. — давайте пойдём.

Он первый сделал шаг сквозь щель в каменной стене, и, сдвинувшись в сторону, тут же растворился в темноте.