Нелюдим

Он не мог убить своего лучшего друга. Кто утешил его, когда он был помят, окровавлен и унижен, после того как Лэрри его избил? Кому он доверял все свои секреты? Тоби любил Сару, очень сильно ее любил, но разве он был с ней связан так, как с Оуэном?

Оуэн его понимал.

Оуэн знал, что он сделал. Если бы Сара узнала, что он заколол насмерть двух ребят, осталась бы она с ним? Даже объясни он ей, что они были мерзкими и подлыми задирами, которые превратили его жизнь в ад? Осталась бы она с ним, опиши он тот миг слепой ярости, изобрази звук лезвия, проникающего в грудь Лэрри?

Да ни за что!

А Оуэн остался.

Он, должно быть, сошел с ума, если собрался покончить с такой дружбой.

Совсем рехнулся, если решил лишиться близкого друга. Абсолютно слетел с катушек, если захотел убить единственного друга, с которым делил свое жуткое прошлое.

Ему не приходилось врать Оуэну по поводу проституток, как Саре. «Секс за деньги? Господи, нет, конечно. Ты разве видела у меня на члене зеленые пятна?»

Если действительно копнуть поглубже, в самую суть вопроса, Саре ему приходилось врать по поводу лучшего друга. Он не мог рассказать ей об Оуэне! Даже опуская пропитанные кровью подробности. Что бы она ответила? «Ой, Тоби, как это мило, что твой друг весь покрыт шерстью и у него огромные острые зубы. Почему бы нам не пригласить его на завтрак?»

Она бы никогда не поняла.

У него были секреты, которыми он не мог с ней поделиться. А что, если бы он убил Оуэна, а Сара узнала бы об убийствах? Или даже об этой дружбе? Он бы снова остался один.

На этот раз навсегда один. Кому к черту он еще был нужен?

Причинить вред Оуэну, его старому другу?

Безумие.

Тоби плакал, извинялся, молил о прощении. Он обнимал зверя, обещая, что такого больше никогда не случится, твердил,что от эмоционального потрясения у него все перемешалось в голове, но он никогда не навредит Оуэну, никогда в жизни, и, что бы ни произошло, поклялся Тоби, они двое останутся друзьями.

Не причиню вреда малышу.

— Я знаю, что не навредишь. Боже, мне так жаль.

Мороженое.

Тоби хихикнул и вытер глаза.

— Конечно, Оуэн, я принесу тебе мороженое.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Мельком

1988 год

— Ну же, Гэррет! За что ты так со мной?

— Что случилось? — спросила Сара, заглядывая в ванную.

— Он обгадил новый подгузник, пока я его менял! Он это специально. Не может быть, чтобы он собирался сходить как раз в тот момент, когда я стал менять подгузник.

— Думаешь? Он какает восемьдесят пять тысяч раз на дню. Почему один из них не может наступить, когда ты меняешь подгузник?

Тоби отшатнулся.

— Как же воняет! Может, у него какая-нибудь проблема с пищеварением или вроде того? Как-то необычно.

— Ты ведешь себя так, словно твои фекалии пахнут розами.

— Я не говорю, что мои какахи не воняют. Я говорю, что его какахи пахнут хуже.

Зайди сюда. Подойди ближе.

— Нет, мне и тут хорошо.

— Такое чувство, что они сейчас раковину разъедят. Настолько они мерзкие. Я думаю, это детское питание специально разработано правительством, чтобы люди больше не заводили детей.

— Это не сработало. Я беременна.

Тоби замер.

— Что?

— Шучу.

— Я сейчас в тебя это брошу.

— Тогда я ухожу. Я горжусь тобой. Ты хороший папочка, потому что смело встретился лицом к лицу с угрозой вонючих каках.

— Помнишь, когда-то давным-давно мы разговаривали с тобой о других вещах. Я смутно припоминаю, что существовали разговоры, не связанные с содержимым подгузников.

— Не понимаю, о чем ты. Извини.

* * *

— Так, это сложно для понимания, но нам надо попробовать.

Тоби держал перед собой огромную сумку вяленой говядины. Оуэн принюхался и потянулся к ней.

— Нет, нет, еще рано. Сегодня мы будем обсуждать тему «нормирования вкусняшек». Я точно не появлюсь здесь как минимум неделю и хочу, чтобы у тебя были всякие вкусности, пока меня нет, поэтому тебе нужно научиться не есть всю сумку за один присест. Я разложу по кусочку говядины в разных местах, а когда ты почувствуешь, что хочешь угоститься, возьми один и получай удовольствие. Если ты их все умнешь разом, то несколько дней будешь без вкусняшек. Как думаешь, справишься?

Урок по нормированию вкусняшек потерпел фиаско.

1989 год

— Тоби! Кто бы мог подумать!

— Мистер Зак! Здравствуйте! Наслаждаетесь пенсией?

— Я в жизни так много не работал. Джэнет заставила меня отремонтировать весь дом, ведь теперь я лентяйничаю и не работаю, чтобы прокормиться. — Мистер Зак проворковал что-то Гэррету на руках Сары. — Ухты, какой милашка.

— Вы так сказали, словно удивились, — проговорила Сара, расплываясь в улыбке.

— Нечему тут удивляться! Ну, Тоби, я все еще высматриваю тебя в газетах!

— Ага, я все еще работаю над этим.

— Как называлась та, куда ты попал? «Коктейль»?

— «Блендер». Она разорилась.

— Ты получил свои десять баксов?

— Пять. Нет, не получил.

— Продолжай работать над этим. Пусть молодняк понервничает. А когда станешь известным, сможешь насладиться славой и устроить любимой жене и любимому сыну роскошную жизнь.

— У нас и так все хорошо, — сказала Сара с улыбкой. — У него все замечательно в газете, а я начала продавать песни.

— Песни? Вы поете?