Нелюдимый (СИ)

— Не хотела… — хрипло усмехается мужчина и окончательно сбивает моё дыхание, когда ловит мой взгляд своими осоловелыми глазами, — а я хочу, блядь. ХОЧУ!

Костя резко подаётся вперед и хватается за края моей футболки. Сжав в своих кулаках тонкий трикотаж, он тянет его вниз — практически до колен — и снова криво усмехается.

— Я тебя хочу почти всю мою сознательную, чертову жизнь…

Ткань футболки сразу начала мне резать плечи и шею, но Костя этого не замечал, он продолжал тянуть её вниз и шептал не своим голосом.

— …Как впервые увидел тебя у Димки… сразу понял, что хочу тебя забрать… для себя… Чтобы ты со мной всегда была… Только мне принадлежала…

Я шокировано вбирала в себя Костины слова и пыталась хоть и не переработать их, но свыкнуться…

— …а ты смотрела на меня как на чуму… насекомое… долбанного психа. Ты ведь считаешь меня больным Кира?

Костя резко отпустил края футболки и в упор посмотрел мне в глаза.

Сейчас я не могла ответить на его вопрос — язык отказывался выговаривать правду, но и врать не хотелось совсем.

С трудом отведя взгляд, я закусила нижнюю губу и сжала в кулаки похолодевшие пальцы.

— Считаешь… — вместо меня отвечает мужчина и снова подаётся вперёд, — …а я и есть больной, Кира. Я одержимый псих, который с трудом контролирует своё истинное нутро… истинную сущность. Ты ведь это чувствуешь, девочка? Всегда чувствовала мою грязную кровь. Ощущала мою конченную натуру!

Костя склоняется ко мне настолько сильно, что последние его слова буквально буравят мою кожу и словно отпечатываются на ней. Как татуировка.

Страх… Тупой, сковывающий страх мурашками побежал по телу.

Я снова его боюсь. Это не Костя, которого я узнавала в последнее время. В этого чужого человека словно бесы вселились.

— Я ведь тоже всё чувствовал… Я чувствовал твою брезгливость… страх… неприязнь…

Костя немного отклонился и стал снова обводить мое тело непрояснившимся взглядом.

— Ты даже сейчас меня боишься… А я уже подумал, что ты хоть бояться меня перестала…

Я так больно закусила губу, что ощутила вкус металла на языке.

— Я скорее себя прикончу, Кира, чем тебя трону… Главное не играй со мной…, как видишь игрок я не адекватный… помешанный на тебе… Психопат…

У Кости дёргается кадык, когда его взгляд касается моей груди.

— Хочу тебя, пиздец… — вымученно сипит Костя и неожиданно резко поднимается на ноги.

Он сразу отворачивается к окну, а я совсем перестаю контролировать свои эмоции. Тело лихорадит и обдает жаром, уши заложило, а по щекам почему то катятся слезы.

Григорьев подходит к окну и вцепляется руками в подоконник. В комнате сразу же воцаряется гнетущая тишина, которая прерывается только нашим порывистым дыханием.

— Я сегодня лягу внизу, Кира. Так тебе будет спокойнее. Да и мне…

Костя оборачивается и в тысячный раз охватывает моё тело жадным взглядом.

— Спи, — еле слышно бормочет мужчина и пулей проносится мимо меня.

Когда он спускается вниз, я сворачиваюсь в позу эмбриона и насильно заставляю себя дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

Жар внизу живота спускается ещё ниже и я ловлю себя на мысли, что совсем не хочу, чтобы он уходил.

— Костя! — раздается в тишине и я не сразу осознаю, что позвала его не про себя, а вслух.

Зажмурившись, я жду его отклика и утыкаюсь носом в Костину подушку.

Шаги…

Шаги — не быстрые, даже заторможенные. Они практически сразу слышатся внизу и я зажмуриваюсь от охватившего тело предвкушения.

Неужели всё это происходит со мной..?

Когда это произошло..?

Как так вышло, что я, до дрожи в теле, хочу его прикосновений, поцелуев… Его хочу!

Григорьев точно заразил меня своим безумием.

Пока Костя поднимается, я считаю каждую ступеньку. Одна, вторая, третья… Вот сейчас… сию минуту он будет здесь…

И когда он появляется, я словно под разрядами тока вскакиваю с постели. Поднялась и еле стою на дрожащих ногах.

А он смотрит… Взгляд цвета темной стали окутывает меня всю… по сантиметру… Не торопится, выжидает чего-то, медлит. Я же нахожусь практически на грани, поэтому делаю большой глоток воздуха и тихо выдавливаю.

— Прошу…

Движение и мое тело словно само воспаряет над полом… Только через пару секунд я понимаю, что это Костины руки подхватили меня и тут же усадили на прохладную поверхность письменного стола.

— Моя! — рычит мужской голос у самого уха, а уже через мгновение его губы накрывают мои.

Тому, что происходило потом, сложно дать подходящее обозначение. Только одно я могла сказать точно — мы занимались с Костей именно любовью, а не сексом. Механическое слово секс не вязалось с той любовью, которую я чувствовала в каждом Костином поцелуе, в каждой ласке…

Я как могла сдерживала рвущиеся наружу стоны, но когда его губы подцепили основание соска, я утратила остатки контроля. Более того, я словно дикая кошка, вцепилась в плечи Григорьева и стала умолять его не останавливаться.

Я раньше и представить не могла, что такие ласки могут приносить столько удовольствия. Низ живота бесконечно содрогался в сладостных конвульсиях, а между ног стало очень горячо и мокро.