Нельсон

Из журнала врача «Тезея» Томаса Эшелби. «Адмирал Нельсон… Пробита кость выше локтевого сустава, разорвана артерия. Рука незамедлительно ампутирована, раненому дали опиум». Опиум, судя по всему, дали после операции, а не до. Нельсон спросил хирурга: «Почему у вас такие холодные инструменты?» Говорят, что впоследствии он отдаст распоряжение – прогревать ножи и пилы. Операцию Нельсон перенес мужественно, по свидетельствам очевидцев, лишь тихо стонал.

Я же громко восхищусь Нельсоном. Много было храбрецов. Были и те, кто во время ампутации много шутили. Но Нельсон… Получив тяжелое ранение, он как-то ухитрился остаться и командиром, заботящимся о своих подчиненных, и человеком необыкновенно мужественным, и даже – настоящим джентльменом. Что же касается потери руки… Хирург Эшелби поинтересовался, а что делать с отрезанной рукой? Известно, что некоторые военачальники трепетно относились к потерянному. Лорд Аксбридж, например, свою потерянную при Ватерлоо ногу похоронил. Нельсон велел бросить ее в море вместе с матросом, который погиб рядом с ним.

Мы, по крайней мере, получили наконец канонический образ. Однорукий, одноглазый. Великий.

…Фанни Нельсон получила наконец своего мужа. Не в «полном комплекте», но получила. В самом начале осени, в сентябре 1797 года, к дому в курортном Бате, в котором она жила со своим свекром, подъехала карета. Из нее вышел страдающий Нельсон. Домашние, порадовавшись, что он жив, быстро поняли, что больше ничего радостного их не ждет.

Нельсон был в состоянии глубочайшей депрессии. Рана пока не затянулась, лигатура (шелковые нити, которыми ее зашивали) сама не вышла, началось воспаление, а еще одну операцию врачи делать боялись. Нельсона мучили сильные боли, и заснуть без опиума он не мог.

К мукам физическим добавлялись душевные. Называя вещи своими именами, то, что случилось на Тенерифе, – самая настоящая катастрофа. Англичанам пришлось уйти, и они понесли более чем значительные потери.

Как говорили матросы, «получили трупы вместо золота». Понимал ли Нельсон, что это он, по сути, главный виновник трагедии?

Понимал, тяжело переживал гибель матросов и офицеров и все равно пытался оправдаться. «В то время как успех покрывает множество промахов, его отсутствие скрывает величайшую храбрость и достойное поведение».

Парадокс заключался в том, что от жесткой критики и, возможно, тщательного разбирательства Нельсона спас его прежний успех. Между триумфом Сент-Винсента и трагедией Тенерифе – всего несколько месяцев, эйфория еще не успела пройти. Нельсона в итоге «простят», но сразу после потери руки он был готов к тому, что потеряет много больше.

Первое письмо, написанное левой рукой, еще на борту «Тезея», адмиралу Джервису:

«Я стал обузой для друзей и ненужным родине. Оставляя службу под вашим командованием, я становлюсь мертвецом для всего мира, я стану невидимкой… Однорукий адмирал никому не нужен, и чем скорее я окажусь в каком-нибудь домике и уступлю свое место более достойному…»

Джервис расстроен. Он готовит фрегат для отправки Нельсона в Англию и принимает шатающегося от слабости адмирала на борту флагмана. Нельсон опять повторяет историю про «никому не нужного однорукого адмирала». Джервис говорит, что для адмирала гораздо важнее голова.

«Горацио, любой опыт это – опыт. Теперь вы будете нужны родине еще больше… и я буду ходатайствовать перед Адмиралтейством, чтобы вас оставили в прежней должности…»

Успокоил. Впрочем, ненадолго. Уже в Бате он высказывает Фанни и отцу сомнения в том, что ему удастся скоро вернуться на флот, да и вообще – вернуться. И рана, рана… Не перестает болеть! Нельсон капризничает и убеждает жену – она, а не врач, должна делать ему перевязки. Фанни не сильно обрадовалась, но – научилась. Ее поведение безупречно, Нельсон потом скажет, что она его спасла. Джосайя спас, Фанни спасла, а совсем скоро адмирал… Впрочем, не торопим события.

…Зачем мы торчим в Бате? Неужто здешние воды помогут с моим недугом? Нельсон настаивает на переезде в Лондон, к столичным врачам и… поближе к Адмиралтейству. Фанни только рада.