Нельсон

Не забываем и о характере адмирала. Если он начинал какое-то дело, то вкладывал в него всю душу. Потому и победы у него грандиозные, и промахи – чудовищные.

Нельсон «загорелся идеей». Теперь уже он вдохновляет короля Фердинанда перспективой стать «освободителем Италии». Верит ли в это он сам? Вопрос даже не третий. Он верит в любовь. Можете считать его «игрушкой», только управляют им не люди, а собственные чувства. Однажды он скажет лорду Спенсеру: «Не думайте, что кто-то может сформировать мое мнение. Подобное невозможно. Хорошее оно или плохое, но это всегда мое собственное мнение». Так оно и есть. Беда в том, что целых три года его мнение зависело исключительно от сердца, а не от головы.

…Королева давно уже бомбардировала своих австрийских родственников просьбами прислать в Неаполь какого-нибудь энергичного и толкового военачальника, который мог бы «вдохнуть жизнь» в армию ее мужа. Австрийский император наконец внял ее призывам и отправил в Неаполь генерала Мака.

Да, это тот самый Мак, которого каждый школьник знает. «Война и мир» Толстого, поражение при Ульме. «Вы видите перед собой несчастного генерала Мака…» Он, он. Наполеон скажет о Карле Маке: «самый посредственный человек из всех, кого я когда-либо видел». Жестоко. Защищать Мака, как Андрей Болконский, я не стану, но нельзя не признать, что генерал – военачальник на редкость невезучий. Зато чрезмерно самоуверенный, что подкупало даже неглупых людей.

Королева Мария Каролина на первом приеме в честь австрийского полководца выразила надежду, что он «станет на суше для нас тем, кем стал адмирал Нельсон на море». Что примечательно, в книгах о Нельсоне вы найдете самые разные оценки Мака самим адмиралом. От восхищения до «труса и подлеца». Не стоит доверять никаким.

Мак будет действовать как… Мак. Нельсон в очередной раз продемонстрирует то, что нам уже известно. В войне на суше он совершенно не разбирался. Короля Фердинанда совместными усилиями удалось уговорить «активизироваться», развязка наступит очень скоро.

А как все хорошо начиналось! Считается, что именно Нельсон убедил Фердинанда идти сразу на Рим. Действительно, что может быть более вдохновляющим, чем освобождение от «безбожников» Святого престола? Честь, слава… Вот фраза, с помощью которой Нельсон окончательно убедил короля: «Вам остается либо идти вперед, доверившись Богу и Его благословению, и умереть со шпагой в руке, либо быть вышвырнутым из своих владений!» И прогноз-то наполовину сбудется!

Неаполитанская армия во главе с самим королем и генералом Маком двинулась на Рим. Нельсон перевез на кораблях в Ливорно еще несколько тысяч пехотинцев и немного кавалерии. Эмма была главным образом обеспокоена тем, что адмирал в Ливорно может сойти на берег. Она уже знала про Аделаиду Коррелья и настоятельно рекомендовала Нельсону оставаться на корабле. Волноваться Эмме не стоило, адмирал о бывшей возлюбленной даже не вспоминал.

Зато он не забывал про свою жену Фанни, которая стала «угрожать приездом». Пока она просто хотела увидеть мужа, но муж к встрече был не готов. Надо признать, что угрызения совести Нельсона какое-то время все же мучили, он придумывал благовидные предлоги. Фанни нужно чем-то занять, Нельсон предлагает ей подыскать «подходящий дом» в Лондоне. Что-нибудь достойное в районе Гайд-парка. Дом, прислугу найти «получше», в общем – дел хватит.

…Войска Фердинанда триумфально вступают в Рим! 32 тысячи человек. У французов – вдвое меньше. Генерал Шампионне предпочел оставить город без боя, зачем ему бессмысленные потери? Эйфория! Фердинанда и правда встречают как освободителя. Счастье оказалось недолгим…

В конце ноября 1798 года Рим освобожден, а уже 9 декабря Нельсон пишет Трубриджу: «До нас доходят слухи, что при виде врага неаполитанские офицеры и солдаты пускаются в бегство… Пока точно неизвестно, насколько бедственно положение, но мне кажется, дела очень плохи, так что будьте готовы быстро покинуть Ливорно, ибо весьма вероятно, что я вынужден буду спешно отозвать вас оттуда».

Еще через два дня, уже лорду Спенсеру: «Честь неаполитанских офицеров пострадала не сильно, ибо, видит Бог, страдать особо нечему, но если она у кого-то и была, то теперь утрачена окончательно».