Нельсон

Они уже полюбят друг друга, но любовниками станут далеко не сразу. И страсть, которая шла по нарастающей, достигнув апофеоза, почти лишит Нельсона рассудка. Нельсона, по крайней мере, можно понять, а то, что почти никто не будет его прощать, – дело совсем другое.

…В 1798-м Эмме тридцать три года. После тридцати она начала полнеть. Не то чтобы критично, но фигура у Эммы испортилась. На диету леди Гамильтон садиться не стала, кому в те времена вообще могло подобное в голову прийти. Однако она знала, как управлять сохранившейся красотой. Одевалась так, чтобы подчеркнуть лучшее – лицо.

«А лицо ее действительно прекрасно… Она являет собой какое-то совершенно невиданное сочетание: сама естественность и само искусство. Иными словами, ее манеры великолепно вульгарны; они отличаются полной непринужденностью, но непринужденность эта не барышни, а трактирщицы… Она наделена прекрасным чувством юмора, ей нравится доставлять удовольствие и вызывать всеобщее восхищение… В разговоре с мужчинами она склонна впадать в невероятные преувеличения».

Слова сэра Гилберта Эллиота, 1-го графа Минто, очень любят приводить биографы Нельсона. Эллиот – человек умный, саркастичный, и он – настоящий аристократ. Эмму он раскусил при первой же встрече, и его оценка к правде очень близка. Мы вправе задаться вопросом, мог ли Нельсон устоять перед такой женщиной? Ответ прост. Если бы она сама захотела Нельсона, вряд ли.

Пока ни слова о любви. Что ж, пора.

Эмма влюбилась первой. Только влюбилась, как уже было сказано, не в мужчину, а в героя. Кем был Горацио Нельсон пять лет назад, при их первой встрече? Реестровым капитаном Королевского флота. Муж Эммы должен был, по должности, хорошо его принимать, она – хорошо к нему отнестись. Ничего более. Но потом случились Сент-Винсент и Абукир. Нельсон стал героем и самым популярным человеком в Англии.

Она влюбилась в него заочно. Все эти до тошноты восторженные письма, падения в обморок… Все по-честному, хотя и театрально. Восторг – как у девочки при встрече с любимым рок-музыкантом. Однако пока «вакханалия чувств» вполне безобидна. С ее стороны. А Нельсон потихоньку «попадает в плен».

Адмирал Джервис, граф Сент-Винсент, первым почувствовал неладное. По письмам Нельсона и сообщениям доброжелателей. Сам написал письмо леди Гамильтон:

«Умоляю вас, не позволяйте вашим ослепительным неаполитанским дамам слишком приближаться к нему. Он сделан из плоти и крови, как и все мы. Соблазнам трудно противостоять». Что называется – нашел кого попросить.

…Среди подарков, которые Нельсон получил в связи с юбилеем и славной победой, один – очень особенный. От капитана Бенджамина Хэллоуэлла, человека своеобразного. Возможно, потому, что в венах Хэллоуэлла текла и американская кровь. Ему нравилось все нестандартное.

Его «Свифтшур» находился ближе всех к месту катастрофы флагманского «Ориента». По каким-то, понятным только ему, причинам Хэллоуэлл приказал матросам поднять на борт плававшие в море остатки грот-мачты «Ориента». Наверное, хотел сохранить как сувенир.

Потом ему в голову пришла идея получше. Он сделал из этого дерева гроб и подарил его Нельсону. «Сэр, когда вы устанете от жизни, вас могут похоронить в одном из ваших трофеев!»

Я же говорил, моряки любят черный юмор. Нельсону понравилось. В гробу из «останков “Ориента”» его и похоронят в 1805-м…

Глава вторая Головокружение от успехов

Алмазный челенг на адмиральской шляпе – тоже символ. Когда-то Нельсон был совершенно равнодушен к роскоши, теперь – нет. Образу героя нужно соответствовать. Хотя бы так, с челенгом. Голову украшает, от временного помутнения не спасает.

Нельсон такой человек, и на абордаж впереди всех, и в омут страсти – с головой. Последствия? Если о них думать, на абордаж не пойдешь.

…Начиналось все довольно невинно. Впервые в своей жизни Нельсон отдыхал по-настоящему. Он собирался покинуть Неаполь сразу после того, как будут починены корабли, и – задержался. Принимал участие в светских развлечениях, ездил на прогулки, читал книги в саду на вилле в Позиллипо близ Неаполя. Рядом – всегда великолепная Эмма Гамильтон. Часто – ее муж лорд Гамильтон.

Поскольку в «истории большой любви» именно ему отведена самая неприглядная роль, сделаем еще одно небольшое отступление.