Нельзя (не) любить

Я больше не волнуюсь. Ну, так чтобы прям сильно. Но решаю все таки попросить маму о помощи. Странно, но когда они нас стречают я не чувствую волнения или страха. Даже когда она после меня обнимает Ника, упираясь в него животом, я не ревную. А может потому что вижу вон ту маленькую мимическую морщинку.

– Разобрались? – жмет руку папа Нику, а потом обнимает. Но не забывает дать поддых. – Ну ты знаешь.

– Знаю, – кряхтит Ник, а мы смеемся.

Элю уже встречает мама, и она машет нам, пока моя умудряется взять меня под руку.

– Как же все таки здорово все вышло. Мне этот Костя совершенно не нравился.

– Мам. – говорю, когда мы с ней садимся сзади, а мужчины спереди, успевая обсуждать дела. – А ты можешь позвонить маме Ника, ну и поговорить там. Наладить так сказать контакт.

– Не получился, милая. – смеется мама тихонько. – Я ее сына на второй день свадьбы бросила. Так что тут ты как-нибудь сама. Ты же у меня взрослая девочка.

– Ник, а почему не пожениться здесь. Насте привычнее будет, и я смогу быть на свадьбе.

– А ты почему не будешь на, – он поворачивает голову и вспоминает. – А… Ну ничего, сейчас очень хорошее качество видеосвязи.

– Очень смешно. Я бы хотела присутствовать на свадьбе своей единственной дочери.

– А при рождении второй дочери ты обязана присутствовать, – говорит строго отец. – Если они решили в Швейцарии, значит будет там. И не лезь.

– да я и не лезу. Так… К слову пришлось, – подмигивает мне мама и мы улыбаемся, склонив головы к друг другу. – Эля, кстати, хорошо выступила.

– Только Риттбергер не докрутила.

– Все равно первая.

* * *

Нас привозят в отель, тот самый, где мы с Ником были вместе. Мы подходим к стойке ресепшна, как вдруг администратор на чистом немецком говорит:

– Мистер Фогель. Ваша мать просила передать ей, когда вы приедете.

Мы даже рты чуть ли не открываем. Ник вообще челюсти сжимает.

– Давно она здесь.

– Уже пару дней. А, вот она.

– Ник, сыночек, – она словно никого не замечая, обнимает Ника, целует в обе щеки. Это худая, на вид очень строгая мисс. Этакая постаревшая Мисс Поппинс немецкого разлива.

– Привет, мам. Ты как вообще тут оказалась.

– Приехала поддержать бедную Ингрид. Ей предстоит свадьба с этим Распутинским отродьем.

– Фрау Оливия, – довольно громко произносит отец, привлекая внимание.

– Оу, вы еще не сгорели в аду?

Совершенно бесцеремонно, очевидно обида за сына все еще жива. Ей дали организовать свадьбу века, а уже через несколько дней все газеты пестрили заголовками, что принца Европы бросила принцесса русской металлургии. Мы пока ехали я в сети успела покопаться.

– Мам, познакомься, это Настя. Моя жена, – удерживает он мою руку, но единственное желание у меня убежать подальше от этой властной холодной леди.

Она хватается за сердце. Ярослав бросается к ней. Мама и я тоже. Приносит воды. И только Ник спокоен.

– Ник! Как ты можешь, это же твоя мама.

– Да она бы Оскар по своим обморокам получила. Всю жизнь их наблюдаю.

– Знаешь что сынок.

– Да, мамуль?

– Я поеду к Ингрид, в ее новую квартиру, – она подошла к нему и стряхнула несколько невидимых пылинок сего лацканов. – Мне это не нравится. Я даже боюсь представить, что подумает общественность. Она вылитая мать.

– Потом поговорим, – обрубает Ник и Оливия отворачивается.

На меня она даже не взглянула. Гордо вскинула голову и пошла к машине, дверь которой ей удерживал водитель в официальном костюме.

– Что ты там говорил, про «полюбит»?

– Ну-у. Я же не сказал, что прям сегодня.

– А про жену это вы пошутили так? – спрашивает мама, а потом резко меня за руку берет и кольцо рассматривает.

– Ладно, на сегодня впечатлений достаточно, да вижу и Мире уже плохо, – тянет ее отец, а мне подмигивает- Тогда до завтра?

Родители уходят, а Ник уводит меня наверх, почти силком, потому что ноги просто ватные. Это же надо так вляпаться.

– Тебя срочно нужно трахнуть, чтобы ты перестала думать про всякую ерунду, – нависает Ник в лифте и жадно льнет к моим губам. Я тут же теряюсь в пространстве, забываю где мы, просто наслаждаюсь вкусом любимых губ.

– Скоро двери лифта откроются, – шепчу ему, пока тело само, словно в агонии трется об него. А рука Ника на моей попке, разминает, шлепает.

– Зато двери номера скоро закроются.

И тут новый крик врывается в наш уютный мирок.

– Блять! – я поворачиваюсь и вижу взъерошенного Платона. Бледного, с бутылкой. – Я так надеялся Мира соврала.

Ник берет меня за руку и ведет к нашему номеру.

– Что-то много Распутиных на один квадратный метр.

– Стой, а Платон?

– Забери ее себе! Она твоя помощница, нахрен она мне не сдалась с ее ребенком?! – кричал Платон. Ему действительно было плохо.

– Такой большой мальчик как ты Платон должен знать, что не стоит сувать члены без резинки в тетенек, – с этим словами Ник открывает номера и вдруг толкает меня в него. Я даже возмущенно руки в бока ставлю, но он все равно меня запирает и последнее, что я слышу это пьяное «Да пошел ты нахуй!»

Я прижимаюсь к двери, но больше ничего не слышу.

Глава 45. Николас

Мне даже жалко стало парня. Стать заложником собственной глупости в свои двадцать один это такое себе.