Нельзя так говорить о капитане

– Конечно, нет! – обрадовались остальные, а кто-то даже заржал: – Наконец-то я её нагну!

Нимпомена обречённо прикрыла глаза.

Глава восемнадцатая. К сожалению или к счастью?

Как долго продолжались унизительные пытки и жестокое изнасилование, Нимпомена не знала. Она потеряла не только счёт времени и голос от криков ужаса, но ещё пропали все чувства, а сама она забилась в дальний уголок своего сознания. И вокруг не осталось ничего – ни мужланов капитана, ни её охраны, ни даже корабля. Ничего. Однако неожиданно это «ничего» преобразилось, и герцогиня Лемпресски стояла посреди серого коридора рядом с ненавистным Тэроном. Только вот его серые глаза лучились теплом… Нимпомена потянулась к капитану, надеясь на защиту… И в момент, когда их губы почти коснулись друг друга, герцогиня подскочила на месте. Чтобы со стоном боли провалиться обратно в темноту.

Открыть глаза получилось не сразу. Не сразу прошла темнота. Не сразу белый потолок перестал выписывать круги. Тошнота подступала к самому горлу, но Нимпомена всё-таки смогла себя преодолеть, чтобы привстать и осмотреться. Она лежала на койке посреди небольшого белого помещения, похожего на больничный отсек. Недалеко от неё стояла ещё одна койка, где металась во сне какая-то девочка. Больше никого не было.

Герцогиня Лемпресски легла обратно и снова простонала – от лёгкого прикосновения к подушке в голове раздался немаленький взрыв. Дотронувшись до этого места, Нимпомена чуть не закричала – она не чувствовала правой руки! В панике герцогиня коснулась другой рукой своей правой конечности и только сейчас соизволила на неё посмотреть. Указательный палец на правой руке был обмотан неровными слоями бинта, пропитанного кровью. Ладонь и пальцы не двигались, кисть почти не сгибалась. Панические ощупывания показали то, что правая рука лишилась чувствительности. Вмиг задрожавшей левой рукой Нимпомена начала разматывать бинт; неподдающийся узел сорвала зубами. Ноготь на указательном пальце выглядел кошмарно. Он весь почернел от запёкшейся под ним крови, но на фоне синющего пальца не сильно выделялся. Нимпомена аккуратно коснулась ногтя, ожидая очередного взрыва боли, однако ничего не почувствовала. Кто-то обработал её руку сильнейшим местным обезболивающим.

Очевидно, что для остального тела это средство не подходило или действовало как-то по-другому, иначе герцогиня Лемпресски не чувствовала бы постоянные болезненные спазмы. Она аккуратно ощупала свою голову, обнаружив, что её красивая высокая причёска превратилась в неаккуратный хвост, а сама голова обмотана бинтами. На затылке боль чувствовалась острее. Нимпомена подумала, что, скорее всего, туда и прилетел самый сильный удар. Она плохо помнила произошедшее, но хотела как можно скорее восстановить ход событий, поэтому принялась осматривать себя, морщась от приступов боли и тошноты.

Всё тело, одетое в простую больничную рубаху, было покрыто синяками, гематомами и порезами, однако чувствительные женские места оказались невредимы! Герцогиня Лемпресски недоверчиво ощупала себя ещё раз. Обезболивающее там не применяли. Её не тронули. Её не насиловали! Но ведь Нимпомене казалось, что этот ужас происходил на самом деле… Или это был просто ночной кошмар? Тогда откуда синяки? Надо срочно найти кого-нибудь живого…

Герцогиня Лемпресски аккуратно села и покосилась на спящую девочку. Как-то само собой получилось войти в транс. На Эйзерсе у неё была своя больница, где Нимпомена иногда любила бывать, чтобы потренироваться – проверить состояние людей и поставить диагноз. В последнее время получалось ставить правильный. У этой девочки после сканирования обнаружилось воспаление лёгких. «Всего-то», – поморщилась герцогиня Лемпресски, вставая на ноги. Девочка не приходила в сознание, поэтому не могла ничего рассказать. Нимпомена больше не смотрела в её сторону, она пошла искать других.

Но корабль словно вымер. Так показалось герцогине после первых нескольких шагов, хотя, вероятно, это говорил глупейший страх одиночества. Нимпомена стиснула зубы и пошла дальше. Правую руку она прижимала к груди, поддерживая левой. Растрепанная, не накрашенная, избитая, в больничной рубахе, босиком. «Видок, что надо», – сама себе сказала герцогиня Лемпресски, пытаясь разозлиться и в этом подчерпнуть сил. Но страх прочно сжал свою когтистую лапу на сердце.

– Тэрон? – тихо позвала Нимпа. «Нимпа»… А кого она ещё могла позвать?.. – Стей?

– Я наверху. Поднимайтесь… госпожа… – ответила зам. Голос её не сулил ничего хорошего для герцогини Лемпресски, скорее наоборот. Но Нимпомена так сильно испугалась вероятности остаться одной, что вбежала по лестнице. На последней ступеньке у неё всё поплыло перед глазами, поэтому пришлось остановиться и присесть. Стей не спешила бросаться помогать и, подняв голову, Нимпа поняла почему.