Нельзя так говорить о капитане

– Кого? – одновременно спросили Стей и Тэрон. Капитан кивнул: – С тобой всё понятно, кто ещё трое?

– Стей, Бра’ас и, как это не удивительно для меня – Глиа.

– Глиа?! – снова вместе воскликнули капитан и его зам. Нимпомена пожала плечами:

– Она с предвкушением ждёт первой встречи и надеется, что ты позволишь ей остаться в команде. Глиа так и лучится уважением и обожанием, как и Бра’ас. У них как будто одно чувство на двоих. Но ты ведь с Глией ещё не общался?..

– Нет… – Тэрон нахмурился и почесал подбородок. Потом его лицо просветлело, и он бросил очередной уничижительный взгляд на Стей: – Видишь?! Учись!

– А вы ей прямо так доверяете? – зам кивнула на Нимпу. Та сделала недовольное лицо.

– Какая ей выгода выгораживать людоеда?

– Это меня и смущает… – Стей развела руками. Они с капитаном скрестили взгляды на медиуме, которая возмутилась:

– Ой, наконец-то меня заметили!.. Мне нет смысла врать.

Стей и Тэрон, переглянувшись, дружно пожали плечами – подобные слова проверяются только временем и действием. Зам вздохнула, глядя на довольное лицо своего капитана:

– Только сделайте так, чтобы она мясо больше не ела… Детей он не любит, как же…

– Что? – удивилась Нимпомена. – А мы разве её не высаживаем?..

Но Тэрон уже входил в больничку.

На кровати лежала молоденькая девочка, обмотанная бинтами, обильно пропитанными мазями и обезболивающими. При виде капитана Глиа попыталась улыбнуться, но тут же сморщилась от боли. Тэрон представился сам, представил Стей и Нимпомену, а потом начал задавать вопросы о жизни. Глиа отвечала с трудом, и дело было не только в полученных ожогах, но ещё и в том, что она никогда так много не говорила. Капитан оказался терпеливым, подсказывал слова, задавал много вопросов, благодаря которым Глие стало проще. Под конец он спросил:

– Почему ты ешь мясо людей?

– Я… – Глиа опустила глаз. Она помнила о разговоре с Бра’ас и отношении этих людей к людоедам, но соврать побоялась: – Я привыкла…

Тэрон посмотрел на девочку долгим внимательным взглядом. Очевидно, что с ней ни разу не говорили о моральности. Она даже слова-то такого не знала. Как ей объяснить?..

– Ты любишь есть дерьмо? Вот то самое, в котором завелись уже опарыши и прочие паразиты? От которого смердит? Люди состоят из этого самого дерьма. А ты его ешь!

На лице Глии пробежали вся гамма эмоций – от удивления до отвращения. И на этом самом чувстве её обильно стошнило. Нимпомена тоже не выдержала, закрыв рот руками, она выбежала из больнички.

– Какой вы мерзкий… – выдала Стей, поморщившись. – Убирать сами всё будете.

* * *

Глиа, как и Бра’ас, следила за похождениями капитана и команды бойцов. У неё был свой переговорник, включенный только на приём, чтобы не отвлекать Тэрона. Слушая их перепалки с Шеврон, подколки Стей или глупости Тарити, механик чувствовала, словно она часть команды и находится рядом с бойцами. Даже голод, даже желание вгрызться в свежее мясо, проснувшееся совсем недавно, отступало куда-то вглубь. Зная, что за ним пристально «следят», капитан частенько пояснял ситуацию или рассказывал детали для Бра’ас и Глии.

Тэрон ещё на корабле собрал их и Стей, чтобы поговорить о куноити. Это было первое дело, на которое шли близняшки, и для начала капитан хотел удостовериться в надёжности Шеврон. С Тарити, как оказалось, он уже успел пообщаться. Несмотря на её «особенность», как мягко выразился Тэрон, смерив грозным взглядом захихикавших Бра’ас и Глию, младшая куноити была готова слушаться и выполнять все приказы. А вот старшую ещё ждал разговор…

Механик всегда поражалась тому, как капитан умудрялся за несколько минут разобраться в потёмках сердец других людей. Не зря он много умных книг читал – сам поумнел! В итоге Шеврон тоже прошла проверку сначала словом, потом и делом. Заслышав о споре «кто сильнее, тот капитан», Глиа даже думать не стала – поставила на Стей. На связь вышла Бра’ас, чтобы высказаться о победе зама. И они немного поболтали, обсуждая близняшек, а точнее Шеврон. Им обеим было интересно, как быстро та признает капитана главным. Потом уже стало не до разговоров – Тэрон провернул сделку с освобождёнными мародёрами, и механику пришлось заниматься погрузкой награды. Больше всего она обрадовалась новой книге.

…Когда же прозвучало предупреждение «Все тридцать два зуба выбью», Глиа, не помня себя, вскочила и бросилась бежать. Она так мчалась, желая помочь капитану, что мысль: «а как я, собственно, ему помогу?» не успевала за ней. В итоге задыхающаяся от непривычного напряжения механик осталась посреди поля провожать взглядом улетающий «Цезарь». А там не только первая мысль добежала, но и все остальные… Глиа схватилась за голову и, опустившись на землю, расплакалась.

– И как я ему помогу?.. – в голос рыдала механик. – Я же вообще ничего не умею!..

Сколько времени она просидела, Глиа не знала, однако слёзы иссякли. И механик принялась оглядываться, всхлипывая и немного подвывая.