Нельзя уйти. Нельзя остаться

— Сашок, давай-ка уже вылазь. Идём греться, — он поймал смеющегося внука на руки, завернул в полотенце и улыбнулся, тюкнув малышу по носику, — Сейчас мамка увидит твою синюю кнопку и вообще запретит к бассейну подходить. Понял?

Малыш замотал озорно головой и посмотрел в сторону беседки, где мама с бабушкой сидели за столом и резали овощи для салата, — Она далеко. Не увидит.

— И в кого ты такой умный? А? — рассмеялся мужчина и понёс внука к беседке, — Идём, согреешься немножко. — Присел в шезлонг и через пять минут мальчуган уже крепко спал на его руках.

А Сашка покачивался, наслаждаясь прохладой в тени раскидистой рябины, и радовался тому, что душа сегодня пела, как никогда.

Да и немудрено. В последние годы двухэтажный дом, который они построили с Соней, пустовал чаще, чем наполнялся весёлым гамом детей.

Дочка с зятем давно уже уехали в столицу и приезжали с сынишкой только в отпуск да на праздники. Димка жил отдельно и колесил на рефрижераторе по стране, получая высшее образование заочно. А Серёжка окончил весной школу и поступил в военное училище, поэтому и его комната теперь будет пустовать целый год.

И сегодня был тот самый день, когда семья смогла собраться почти в полном составе. Не было только зятя. Но зато Димка сообщил по секрету, что приедет с невестой и попросил не говорить маме, чтобы та не начала волноваться и готовиться к этому событию заранее.

Сашка отвлёкся от своих мыслей и оглянулся на беседку, улыбнувшись. В споре двух неонатологов истина может и не появится, а вот второй внук – запросто.

— Викуль, ну пойди в дом, там прохладнее. Что ты на жаре мучаешься? Роды на носу, а ты вообще себя не бережёшь. — Женщина заправила непослушные кудряшки, так и норовившие выскочить из уложенной причёски и продолжила нарезать овощи.

Вика хрустнула огурцом, смахнула тыльной стороной пот со лба и поправила платье на округлившемся животе, — Мамуль, я не мучаюсь. На воздухе лучше. — Чёрная радужка сверкнула на солнце и нежный взгляд остановился на родном лице, — Знаешь, я так соскучилась по тебе с папой. И по Димке с Серёжкой.

Соня положила нож на стол, присела рядом и обняла её, — Дочь, ты не представляешь, как мы соскучились. Так боялись, что опять что-нибудь сорвётся и не соберёмся все вместе. Внука почти год не видели. — Губы коснулись чёрной макушки, и женщина вздохнула, — Жаль, что Мишка приехать не смог.

— Мам, ну я же к тебе рожать приехала. Как в роддом отвезёшь, так он и прилетит сразу. Работа, сама понимаешь.

— Рожать. Это ж надо было додуматься, на таком сроке ехать.

Вика рассмеялась, чмокнула Софью в щёку и прижалась сильнее: — Кто бы говорил! Сама с Серёжкой в пузе к нам моталась, пока совсем не переехала, — Чёрная радужка нашла родные глаза, и заблестела влагой, — Мам, а ты ведь так и не рассказала папе, из-за чего выгнала его, после разговора со мной. Почему? Я же чуть счастья вас не лишила.

— И не расскажу. Он вас так сильно отвоёвывал, что если бы узнал, что ты готова была выпрыгнуть с девятого этажа, то Машу бы точно убил. А ты всё правильно сделала – спасла себя с братом и счастье наше. Потому что мы никогда бы себе не простили, если б с тобой и Димкой что-то случилось.

— Мамуль, ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

Софья покачала дочь из стороны в сторону и сапфировый взгляд заблестел счастьем:

— Почему это не представляю? Я же тоже тебя люблю. Тем более, что ты у меня - единственная дочка. — Она задумчиво посмотрела на стол и осторожно спросила: — Ты с ней так и не хочешь общаться? Она совсем одна осталась.

Вика облокотилась на спинку лавочки, тяжело поднялась и отошла к периллам беседки, блуждая взглядом по извилистым дорожкам сада:

— Я знаю. Но у меня есть ты и папа. И больше мне никто не нужен. Димка правильно сказал, что она заслужила то, что имеет. Пусть наслаждается. — Она прислушалась и кивнула в сторону ворот, повернув к Софье радостное лицо: — Там машина остановилась. Димка приехал? Точно. Серёжку привёз. Идём встречать? Кстати, мамуль, ты только не волнуйся, но Димка сюрприз приготовил…

Сашка проводил взглядом любимых и поцеловал в лобик мирно сопящего внука. Ладонь скользнула по лицу, смахнув не вовремя появившиеся слёзы и сердце тоскливо сжалось, от одной только мысли, что девятнадцать лет назад всё могло случиться по-другому.