Немая девочка

Он поднял ленту и прошел под ней, поднялся на семь ступенек к Ванье и остановился. Примерно в метре от двери на полу прихожей по-прежнему находилась большая, теперь уже высохшая лужа крови. Себастиан открыл папку, которую держал в руках, и пролистал до снимков, сделанных криминалистами сразу по приходе. Карин Карлстен лежит на спине. На фоне белой футболки обгоревшая огнестрельная рана.

– Что ты думаешь? – спросила Ванья, наклоняясь вперед, чтобы тоже видеть фотографию.

Себастиан поднял взгляд, осмотрел дверь, повернулся к террасе, а потом обратно.

– Это было запланировано, – проговорил он. – Не минутный порыв или приступ ярости.

– Откуда ты знаешь?

– Я не знаю, но многое на это указывает.

Он опять развернулся и показал на двор, где они припарковали машину.

– Если бы он разозлился на семью где-то в другом месте, он поехал бы домой, взял ружье, припарковался, взбежал по ступеням, распахнул дверь и просто ворвался. Это же… – Он повел рукой. – Это указывает на то, что он позвонил, подождал, приготовился и, когда она открыла, приставил ружье ей к груди.

Они осторожно переступили через кровь и вошли внутрь.

– Он раньше убивал? – поинтересовалась Ванья, когда они приблизились к кухне. – Стоит ли просматривать нераскрытые убийства?

– Возможно. У него, во всяком случае, не возникнет проблем с тем, чтобы это повторить, – ответил Себастиан. Они прошли мимо остановившихся в кухне Торкеля и Билли. Себастиан бегло взглянул в сторону кровавых пятен возле кухонного стола, где по-прежнему хорошо просматривались следы детских ног. – После этого.

– Ян Седер является тому хорошим доказательством.

– Да, это точно…

Увидев, что Себастиан и Ванья идут в сторону лестницы, Торкель вынул телефон и набрал номер Урсулы. Та ответила после первого гудка.

– Мы в доме. Что ты обнаружила?

– Вы на кухне?

– Да.

У себя в квартире Урсула откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Несмотря на то, что, пока Торкель ехал к месту преступления, она держалась подальше от экрана, головная боль усилилась.

– Следы на крови остались, или какому-нибудь местному дарованию пришло в голову там немного прибрать?

Торкель улыбнулся про себя. Что бы ни происходило, Урсула сохраняла полное недоверие ко всем полицейским, не работающим в Госкомиссии.

– Они остались.

– Я хочу, чтобы вы измерили их. В длину.

– Зачем?

– Хочу кое-что проверить, – ответила Урсула, и Торкель услышал по ее тону: сейчас просить каких-либо разъяснений неуместно.

– Будь добр, измерь следы, – обратился он к Билли.

Билли, казалось, собирался спросить зачем, но прикусил язык и направился к машине. Торкель смотрел ему вслед, выжидая, пока он окажется вне зоны слышимости, а потом продолжил разговор.

– А как ты? – спросил он значительно более мягким голосом. – У тебя усталый голос.

– У меня голова раскалывается от боли.

– Ты должна работать, только когда есть силы.

– Я достаточно долго отдыхала. – Она наклонилась к компьютеру и открыла текстовый документ, в котором пометила жирным некоторые места.

– Я по тебе скучаю, – услышала она слова Торкеля, говорившего еще тише, чем раньше.

– Спасибо, как мило с твоей стороны, – ответила она, увеличивая на экране текст. Она понимала, что это чересчур сухой ответ, но она действительно была не в силах одновременно любезничать с Торкелем и концентрироваться на работе, а работа была важнее. – В полученном мною материале значится, что в прихожей стояли ботинки и сапоги тридцать второго размера.

– Если так написано, значит, наверное, так и есть. Хочешь, чтобы я проверил? – Торкель бросил взгляд на подставку для обуви в прихожей. – Здесь все на месте.

– Нет, не надо, – ответила Урсула, и Торкель услышал на заднем плане щелчки клавиатуры. – Примерно двадцать с половиной сантиметров.

– Что?

– Если у человека тридцать второй размер, то стопа длиной приблизительно двадцать с половиной сантиметров, – пояснила Урсула и опять закрыла глаза, когда голову пронзила боль. Парацетамол ничуть не помог. – Какой длины следы?

– Пока не знаю, – ответил Торкель, и в этот момент в кухню вернулся Билли с рулеткой в руке. Торкель кивком указал ему на следы в застывшей крови, и Билли опустился на колени.

– Полагают, что мальчик, которого нашли в гардеробе, пробежал через кухню после второго выстрела, ступая в кровь брата, – сказала Урсула, встала со стула и пошла в ванную. – Но, во-первых, следы оставлены кем-то, кто шел, а не бежал, а во-вторых, у мальчика в гардеробе слишком мало засохшей крови на ступнях для того, чтобы считать, что он наступал в лужу на кухне.

Она открыла шкафчик в ванной, достала баночку с анальгетиком, вытряхнула одну таблетку и сунула ее в рот. Отодвинув трубку от уха, она наклонилась к раковине и глотнула воды. Потом запрокинула голову, проглотила таблетку и, выходя из ванной, снова приставила трубку к уху.

– Даже если он по пути в спальню смазал большую часть о пол или о какой-нибудь ковер, его ступни должны были выглядеть по-другому.

Она опять уселась перед компьютером и открыла фотографии шестилетнего мальчика, который пытался спрятаться. Взгляд на них каждый раз причинял ей боль.