Немая. Книга 2

Хм, легко сказать — «веди». А как? Одно дело обниматься, стоя на месте, и другое куда-то вести. У неё даже узды нет.

«Танели, детка, пойдём со мной», — позвала лошадку. Взяла за прядь гривы, легко потянула за собой, и она послушно пошла. Не помню, испытывала ли я когда-либо такой восторг. От избытка чувств из-за того, что большое животное слушается меня, я остановилась, обняла лошадиную голову, отмеченную белой звездочкой, и от всей души поцеловала: — «Ты моё прекрасное чудо!»

Дуняше достался послушный флегматичный серый коник, на морде которого легко читалось его отношение к жизни: «Могу скакать, могу не скакать. Не скакать лучше, но если очень надо, то поскачу. Желательно не очень быстро и куда-то недалеко».

Хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих планах. Для того, чтобы за короткое время овладеть навыком ухода и езды на лошадях, двух часов в день мало. Мы вставали до рассвета, в туманных сумерках брели к табуну, забирали Танели и Серку, угощали заранее припасёнными вкусняшками, седлали лошадок и забирались в сёдла.

Я, конечно, знаю, что в каждом деле много тонкостей, но даже не подозревала, сколько их в осёдлывании. Прежде чем накинуть потник, необходимо тщательно проверить место, куда ляжет седло. Вдруг там какой-то мусор остался, и тогда бедное животное будет страдать от потёртостей. Да и само седло не абы куда кладут. Всегда думала, что на середину спины. Ан нет, есть специальное место. Там у лошадки меньше всего нагрузка на позвоночник. Как затянуть и проверить правильность прилегания подпруги, сделать так, чтобы под ней не образовались складки кожи, с какой стороны садиться в седло, как ставить ногу в стремя… Сколько всяких мелочей необходимо запомнить и сделать до того, как сказать: «Но!»

Благо, что учителем Ратко оказался отличным.

— Так а чё? — смущённо отвечал он на мою благодарность. — Я ж всю жизнь с лошадьми. Люблю их, как детей своих любил бы. И они это понимают. Умные тварюшки.

На третий день после начала занятий мы с Дуняшей, завершив утреннюю тренировку, сели не в карету, а тронулись в путь на своих лошадках и смогли проехать в седле больше часа. Потом всё же пересели, сославшись на жару. Каждый день после остановки на ночёвку конюх гонял нас на рысях, заставляя держать спину, не заваливаться на шею и делая ещё сто тысяч различных замечаний. Постепенно вырабатывалась выносливость, оттачивалось умение и даже начало нравиться.

Глава 6

Нас встречали. С громким гиканьем вокруг обоза носились всадники. Кто-то высоко подбрасывал и тут же ловил на ходу шапки, кто-то на всём скаку вставал на седло ногами и приплясывал, показывая свою радость и удаль.

Я сидела на Танели, которую вели под уздцы два воя личной охраны Зеки-ага, ни жива ни мертва. Граждане, как же страшно! Люди верят в то, что в степь вместе со мной вернутся тучные стада, обильные пастбища, вкусная сытная еда, здоровье и благополучие. Всё это они связывают со мной. А если ожидаемое не случится? Что, если те благодатные годы, которые закончились для них пять лет назад, были простым совпадением и мой приезд ничего не изменит в их жизни?

Что тогда со мной сделают? Ладно, если просто изгонят — мне есть куда идти. А если решат принести в жертву духам степи?

Я порывисто вздохнула и крепче вцепилась в луку седла. Вдоль лица мелодично звякнули серебряные подвески. Вчера вечером в мой шатёр вошла юная девушка, которую я раньше в нашем обозе не видела. На руках у неё в лёгком сквозняке трепыхалось нечто бело-розовое.

— Зеки-ага велел утром надеть, — с поклоном объяснила она на ломанном русском. — Я помогу.

Разложила на ковре белоснежную нижнюю рубашку, такие же тонкие шальвары, к ним нежно-розового цвета тунику до колен с высокими боковыми разрезами, плотные шальвары и лёгкий кафтан без воротника. Всё украшено причудливой искусной вышивкой. Шёлком по шёлку с серебряной нитью. Из сумки достала объемный свёрток и тяжело опустила рядом с нарядом.

— Это… — и жестами показала на уши, шею, запястья.

— Кажется, украшения, — предположила Дуняша, с любопытством взирая на одежду.

А гостья укрыла всё выложенное тончайшим полотном и сама рядом на ковёр присела.

— Ты чего? — обратилась к ней моя компаньонка.

— Айше здесь, — ткнула она тонким пальчиком сначала себе в грудь, потом похлопала ладошкой по ковру под собой, а потом, глядя на меня, заявила: — Айше твоя.

«Кажется, соглядатая советника. При ней молчи», — предупредила я Дуняшу. Та понятливо кивнула.

И вот везут меня разнаряженную как кукла, в шелка, увешанную как новогодняя ёлка украшениями, укутанную как невеста, в тонкое покрывало под сень шатров кагана.

Где-то за спиной встал посольский обоз Южно-русского царства, во главе с Ерофеем. В карете Дуняша прилипла к оконцу, впитывая новые впечатления. А в самом конце обоза трясётся на телеге с сёдлами и прочей упряжью дядька Ратко. Вольную ему Зеки-ага ожидаемо не дал, но голова на плечах и спина не исполосована нагайкой.