Немая. Книга 2

— Дерья её чуть ли не за сестру держит. Обидеться может. Зачем нам из-за такой малости ссориться с Хранительницей Степи?

— Ты прав, мудрейший.

Старательно делая вид, что не интересуюсь разговором, продолжаю рассматривать убранство юрты. Но выводы для себя сделала. Они во мне нуждаются настолько, что не хотят ссориться. Отлично! С этой информацией можно торговаться за свободу.

Как Дуняша хотела? Чтобы скакать по степи и косы по ветру за спиной? Это программа минимум, лапушка. Мне надо выторговать не только свободу передвижения, но и разрешение на реформы. Иначе я здесь навсегда останусь. А мне этого не хочется.

В Светлобожск хочу, домой к деду, в «Стрекозку». И замуж за Ерофея.

С первой встречи со степняками на площади и до выезда из столицы прошло почти семь месяцев. И всё это время я лихорадочно училась. Училась быть Хранительницей Степи.

— Дарья, — строго, несмотря на боль, притаившуюся в глубине глаз, сказал мне дед после того, как я со слезами и терзанием носового платка, рассказала ему о визите Зеки-ага и о том, что нет у меня другого выхода — весной уеду в степь, — это мужественное решение. Но! — чародей пожевал губами, покрутил пальцами мудры и продолжил. — Если берёшь на себя такую ответственность, то полагаться лишь на волю неба нельзя. Люди будут ждать, что с твоим приездом их жизнь изменится. Помни, что ты не волшебница и щелчком пальцев ничего не исправишь. Давай возьмём за основу, что они изначально не только верят в тебя, но и слушаться станут. Значит, ты можешь людей учить чему-то новому. Только глупцы, делая одно и то же, ждут иного результата. Говорят, у них долгие годы неурожай. Охотно верю, что природа была немилостива к ним. Но сами-то они что делали? Бросали зерно по весне в землю и только? Удобряли поля? Орошали их? Стада… Где пасут? Завозят ли новых производителей? Болезни в стойбищах. Ох… — старик опять замолчал, невидящим взглядом рассматривая узоры скатерти и разглаживая несуществующие складки. — Не так давно в одном научном трактате я вычитал, что хворь в теле человека начинает развиваться от мельчайших живых существ. Твари эти настолько малы, что глазами не увидеть, хоть их и тьма вокруг нас. Они легко перелетают от больного к здоровому по воздуху, попадают в нутро человеческое вместе с едой и водой. Но если соблюдать чистоту тела, одежды и посуды, пить только кипячённую воду, следить за сохранностью еды, то причин для болезней будет куда как меньше. У степняков слишком сильны традиции. С одной стороны, это помогает выживать в суровых условиях кочевой жизни, но с другой… Вот почему наряды, тобой придуманные, стали желанны сначала для боярынь, а потом почти для всех женщин столицы?

— Они удобнее традиционных трёхслойных парчовых, крытых обязательной шубой. В них легче двигаться. Имея два-три таких платья, при желании можно так их сочетать, что никто не подумает, что этот наряд уже надевался не раз.

— На мой взгляд, главное, что они удобны, а всё прочее от лукавого, — позволил себе лёгкую улыбку дед. Правда, тут же нахмурился. — Я к тому говорю, что должна быть готовность новое принять и начать этим пользоваться.

— У степняков нет такого желания?

— Боюсь, у них нет того, кто к этому подвигнет.

Сказав так, дед вопросительно уставился на меня внимательным взглядом. Что я могла ответить? Не чувствую в себе тяги к прогрессорству. «Опять слово чудное», — мельком отметила для себя.

— Не смогу я, дед!

— Тебе решать, стрекозка. Одно знаю — не усидишь ты за пяльцами в шатре.

Согласно кивнула: «Не усижу». Что же делать? Вряд ли мой навык кроя и опыт управления мастерской понадобятся в степи. А в вопросах земледелия, скотоводства и целительства я совершенно ничего не понимаю и не смогу помочь дельным советом. Посмотрела на деда, перекладывающего книги и свитки на полках; зная его, понимала, что не просто так он заговорил об этом. И оказалась права. На стол лёг свиток.

— Это записки ботаника, которого долгие годы занимал вопрос улучшения плодородия почвы посредством высадки определённых растений. А вот это, — на стол лег второй свиток, — его же труд о повышении урожайности. Почитай.

— Дед, я в этом ничего не понимаю!

— Знаю. Поэтому и предлагаю учиться. Раньше весны Зеки-ага в обратный путь не отправится: дела посольские, распутица, холод зимний. У тебя есть немного времени. Завтра я в библиотеке Академии поищу нужные книги и свитки. За несколько месяцев ты не успеешь стать целителем или ботаником, но я постараюсь, чтобы ты могла понимать основы.

— Мне оставить работу в мастерской?

— Ни в коем случае! Не надо, чтобы кто-то знал, чему ты учишься.

— Почему? Что в том плохого?

— Не знаю. Но есть у меня предчувствие, что лучше тебе не выказывать, что ты всерьёз готовишься помогать степнякам.